"Александр Мелихов. Каленый клин " - читать интересную книгу автора

ния - гробницы, памятники, храмы, - вот в этом сомневаться трудно.
Жертвы, приносимые людьми во имя мнимостей (феноменов, живущих только в
мнениях), настолько превосходят все когда-нибудь совершавшееся во имя
реальной пользы, что это наводит на ведущую к важным следствиям догадку:
по-настоящему боготворить человек может лишь собственные фантомы.
Да, порождены эти фантомы чаще всего какими-то реальными явлениями, но
настолько перегримированными и дорисованными фантазией, субъективными
истолкованиями и ассоциациями, что фактический их источник оказывается
замурован в этом комплексе мнимостей почти неразличимо, он становится
подобен в этом песчинке в порожденной ею жемчужине. Жемчужине, ощущаемой
исключительно тем субъектом, который ее вырастил, - и чьих ощущений не могут
подтвердить никакие посторонние наблюдатели.
Поскольку фантомы являют собой наиболее драгоценную часть человеческого
мироздания, постольку и самую неукротимую ненависть вызывают те, кто на них
покушается, - вот вам истинная причина национальной вражды. Родина - это
тоже фантом - система фантомов, - ассоциированная со страной нашего
предполагаемого происхождения.
Именно потому, что это феномен не внешнего, а внутреннего мира, ни
ценность его, ни само понятие "родина" не могут быть обоснованы и
расшифрованы средствами рационального анализа, стремящегося оперировать
фактами, которые максимально подтверждались бы независимыми наблюдениями.
Такой анализ может разве лишь разрушить любой фантом, если его обладатель
недостаточно крепко к нему привязан. Каждый конкретный вопрос: "Что же она
такое, эта ваша родина - горы, долы, налоговая система, армия, президент?" -
вполне подобен вопросу: "Что же такое ваша жена, которую вы так любите -
кожа, скелет, мозг, ее кулинарные, административные, научные достижения?"
Ясно, что любой ответ будет смехотворен, потому что предметом любви является
не человек, а порожденный им фантом.
О коллективных фантомах можно сказать ровно то же, что и о любых веками
формировавшихся социальных феноменах: с ними опасно - без них невозможно.
Да, коллективные фантомы порождают самую страшную вражду
- но они рождают и самую высокую самоотверженность. В мирное время
раздувать национальную солидарность до истерического накала - дело не только
невозможное, но и прямо вредное, ибо дискредитирует само понятие
патриотизма, национальной солидарности. Тогда как без какого-то минимального
ее уровня уж не знаю, как Западу, а России точно не простоять. Начать хотя
бы с того, что в России много дотационных регионов, и, в сущности говоря,
лишь национальная солидарность побуждает сургутского нефтяника делиться
прибылью с псковскими старухами. Он, конечно, кряхтит, увиливает, но в
принципе считает это справедливым. Но если он искренне почувствует: "А чем,
собственно, псковские старухи лучше нигерийских?" - у него тут же найдутся
лидеры, которые поставят страну на грань гражданской войны.
Падение общенациональных фантомов сегодня, возможно, обошлось бы
дешевле, чем в семнадцатом году, но все равно нахлебаются все - и русские, и
татары, и евреи. Причем евреи нахлебаются больше, потому что их меньше. А
кроме того, их деятельность чаще связана с теми тонкими социальными
функциями, которыми жертвуют в первую очередь, когда речь заходит о
физическом выживании.
В этом, похоже, и заключается один из выводов, к которым подводит
Солженицын и русских, и евреев: берегите то государство, которое есть,