"Иван Мележ. Люди на болоте ("Полесская хроника" #1)" - читать интересную книгу авторавстрече - где бы ни попадался ей - смеялась и даже издевалась над ним.
Только позавчера на виду у всех высмеяла его: "Василь, почему это у тебя глаза неодинаковые - один, как вода, светлый, а другой - как желудь? И волосы вон - сзади почти черные, а спереди коричневые! Как у телка рябого". Стояла и хохотала при всех! Если бы неправду говорила, еще бы ничего, а то ведь все правда - разные глаза, как на грех, и волосы от солнца спереди выгорели! Все не по-людски как-то!.. Мог ли после всего этого Василь послушно тянуться за Чернушками? Не успела мать сказать дядьке Тимоху, что, видно, будет духота, как Василь, натянув вожжи и цепляя колесами за низкие ветви придорожного кустарника, быстро обогнал Чернушков, оставил их позади. Он нарочно не взглянул на Ганну, но и не глядя на нее почувствовал удовлетворение. Вот как он обошел ее, эту задиру. Кто она. эта гордячка, которая держится так, словно она не только ровня ему, но и бог знает что? Если бы она и в самом деле была какая-нибудь особенная, то можно было бы терпеть все эти насмешки, а то ведь кто - всего-навсего отцова дочка. И так держится с ним, человеком самостоятельным, хозяином! Что же, он показал ей!.. Но в тот момент, когда Василь был переполнен сладостью мести, старый, сильно потертый хомут вдруг разошелся, оглобля стала бить Гуза по ногам. Встревоженный Василь соскочил с телеги. Ничего страшного не произошло - просто порвалась супонь. Василь быстро связал порванные концы, но когда попробовал, потянув изо всех сил, прочно ли завязан узел, тот опять разошелся. Пришлось снова рядом заскрипела подвода дядьки Тимоха. - Что такое? - Супонь... з-зараза... Ганна весело сверкнула глазами - Он... супонь дома забыл! Василь от такого оскорбления даже перестал хомут стягивать. Подвода дядьки Тимоха с улыбающейся Ганной проехала мимо Василя и стала постепенно отдаляться. - Ну, ты знаешь!.. - Василь не находил слов. - В чужое просо не суй носа!.. Он сказал эти слова тихо, скорее для матери и себя, чтобы успокоиться. И вообще, разве хорошо было бы, если бы он, пусть еще и молодой человек, но все же мужчина и хозяин, старший в семье, связался с какой-то девчонкой? Но ни слова, ни мысли эти не вернули ему покоя и равновесия. Василь ехал теперь мрачный, углубленный в свои мысли. Он вообще был склонен к раздумьям, не очень любил раскрывать свою душу, особенно если в ней бродили мысли невеселые и недобрые. Покачиваясь, горбясь, хмуря еще детский лоб, он невольно припоминал, где и когда Ганна говорила что-нибудь обидное, думал, как отплатить ей. В эти мысли вскоре вплелись другие - сначала про старую, истлевшую в земле супонь, старый хомут, потом про беднягу Гуза, которого когда-то бросили балаховцы, не видя от него никакой пользы. И в самом деле, конь тогда был при последнем издыхании, и не было уверенности, что он встанет на ноги. Сколько с ним нагоревались, чтобы поднять его. Он встал, но как неуверенно ходят по земле его слабые ноги. |
|
|