"Розалин Майлз. В порыве страсти " - читать интересную книгу автора

приказы, заставляющий повиноваться.
Элен стало зябко, хотя косые лучи утреннего солнца ласкали ее загорелые
плечи. Она знала, Джона они тоже чувствуют, но по-другому. У открытого,
прямодушного Джона не было на свете ни единого врага. Для большинства мужчин
он все еще оставался "сыном Филиппа", достаточно взрослым, чтобы справиться
с перегоном скота, когда Филипп в отъезде, и в то же время способным
по-детски шутить с пастухами, когда долгий путь оставался позади.
Женская половина населения Территории, особенно юные девушки, смотрели
на хорошо сложенного, сильного юношу, прирожденного наездника совсем другими
глазами. Они видели мягкость, присущую его мечтательной натуре, и
чувствительность, о которой даже не подозревали те, кто замечал лишь его
тело, как у взрослого мужчины, припорошенные пылью светлые волосы, спокойные
голубые глаза и радостную улыбку.
Аборигенов привлекала в Джоне именно мягкость, а никак не упорство,
унаследованное им от отца. И потом Джон был первым Кёнигом, учившимся в
школе в поселке аборигенов вместе с остальными детьми с фермы; и теперь с
теми, кто работал с ним бок о бок, его связывали узы дружбы, окрепшие за
долгие годы бесконечного австралийского лета. Да, они чувствовали Джона. Они
чувствовали его всем сердцем.
И ее, Элен, они тоже чувствовали. Она ведь тоже родилась на этой земле,
обыкновенная девушка, трудившаяся на соседней ферме, чтобы заработать себе
па жизнь, пока Филипп Кёниг не решил взять ее, молодую и застенчивую,
восемнадцати лет от роду, себе в жены. И вот уже двадцать пять лет она живет
здесь и верой и правдой служит Филиппу и Кёнигсхаусу.
Любой женщине пришлось бы посвятить этому всю жизнь, напомнила себе
Элен то ли с неудовольствием, то ли с сожалением. Зеленый оазис среди
пустыни был не просто поместьем, это был небольшой поселок. Кроме
просторного старого дома в колониальном стиле, где поколение за поколением
рождались, боролись и умирали Кёниги, на ферме были еще дома скотоводов и
аборигенов, здание конторы, из которой Филипп управлял филиалами своей
фирмы, конюшни с его знаменитыми племенными скакунами, обладателями многих
призов, и, конечно же, каменная часовня; первый из Кёнигов, ревностный
лютеранин, воздвиг ее, как только построил для себя дом с земляной крышей.
Конечно, он строил дом не только для себя. Старый Иоганн был страстно
предан своей несгибаемой русоволосой жене-немке и семи маленьким ангелочкам
Кёнигам, проделавшим с ним путешествие из Старого Света. Не прошло и года,
как шестеро из них навечно успокоились в этой тихой земле - слишком далеко
от дома, и только седьмой выжил, доказав таким образом, что пот и кровь были
пролиты не зря. Этот последний сын Иоганна Кёнига преуспел в жизни, как
впоследствии и его собственный сын. Потом на свет появился Филипп, а за ним
Джон.
"Джон. Мой единственный сын. Странно", - подумала Элен. Кёниги, такие
неутомимые в постели, не отличались плодовитостью. Но и нужен-то был всего
один ребенок. Один сын, чтобы все ему передать. Один наследник, один
правитель. Один король в королевстве, один Кёниг в Кёнигсхаусе. Только это и
было нужно.
И она сделала это, она дала им Джона, настоящего, до кончика ногтей,
Кёнига, а еще она дала ему волосы цвета солнца и большие, доверчивые голубые
глаза. И когда придет его время, он будет хорошим хозяином этой земли. Вот в
чем заключалась ее работа. Так что она с полным правом могла сказать, что