"Розалин Майлз. Королева (Я, Елизавета, #3) " - читать интересную книгу автора

никто не усомнился в законности моих прав. Уже и так католики, и попы, и
миряне, беспокоились и злились - тревожились за свою власть и пугались
возвращения наших изгнанников, таких, как Эшли, муж Кэт, или мои кузены
Ноллис и Кэри, тех, кто при Марии бежали от гонений в мирную Швейцарию.
- Вот, волки сбегаются назад из Женевы, этой выгребной ямы
протестантизма! - ярились они со своих кафедр.
В Рождество Господа нашего Иисуса Христа громогласный епископ посмел
по римскому обряду поднять Святые Дары передо мною, своей королевой!
- Прекратите комедию! - рявкнула я на него.
Однако он не унялся. И я знала, что многие - кто шепотом, кто в
открытую - говорят, мол, я не та королева, потому что прижита вне брака, а
значит, престол должен перейти по линии старшей сестры отца к шотландской
королеве, моей католической кузине Марии.
Поэтому я решила закатить такую коронацию, чтобы поразить своим
могуществом даже врагов. "Предоставьте это мне, мадам, - уговаривал Робин,
- и я, ваш церемониймейстер, явлю вас народу, как ни ему, ни вам даже не
снилось. Только доверьтесь мне!"
И я согласилась.
Он хотел, чтобы все было самым лучшим образом, я же - чтобы все
прошло как можно скорее, и наши люди сбивались с ног в попытке угодить нам
обоим.
- Ваша милость, парча из Антверпена, пурпур из Браганцы, шелк цвета
слоновой кости из Китая...
- Мадам, честью ручаюсь, это паутинка, бабочкины крыльца, трепетание
мотылька, дыхание ангела!
Бог весть как им это удалось, но к середине января у Парри и Кэт были
готовы четыре церемониальных платья. Дату назвал ученый астролог (его
нашел Робин): он составил мой гороскоп и пообещал мне долгую жизнь под
знаком восходящей - всегда восходящей Девы.

***

В назначенное утро Дева встала после бессонной ночи, но в том
состоянии, когда усталость пропадает и чувствуешь себя бесплотной.
- Нет, не надо ничего взбадривающего, Кэт, ни вина, ни пива, мне
ничего не надо!
Взглянув в мои сияющие глаза, Кэт оставила меня питаться воздухом и
восторгами.
И впрямь, я словно плыла из Тауэра в Вестминстер, сперва во дворец,
потом в старое аббатство, где венчались на царство и похоронены мои отец и
дед. Через Истчип, мимо собора Святого Павла, вниз по Ладгейт-хилл, вверх
по Флит-стрит, по набережной вдоль Темзы меня несло по сплошной паутине,
сотканной из криков толпы, пения хоров, колокольного трезвона, пушечной
пальбы, грохочущей, как при конце света.
- Вы должны показаться народу, миледи! - объявил Робин.
И я показалась - парящая над толпой в платье из золота и серебра, в
паланкине, обитом белым атласом, на восьми подушках белого атласа,
расшитых золотом.
Золотом? Мы купались в золоте, мы ехали в золоте и по золоту. Я
восседала на раззолоченных носилках, под златотканым балдахином, который