"Розалин Майлз. Незаконнорожденная (Я, Елизавеьа, #1)" - читать интересную книгу автора

Но роз без шипов не бывает, не бывает радостей, за которые не
пришлось бы расплачиваться болью. Зимой того же года я простудилась и
вынуждена была сидеть в опочивальне. Я то читала, то дремала у камелька,
не обращая внимания на смешки и перешептывания прибиравших постель
горничных. Все их разговоры я знала наизусть - любовная чепуха и вздор, а
мне уже исполнилось восемь и я была серьезна не по годам. Горничные мне не
нравились. От них всегда воняло стряпней, если не хуже, они смотрели на
меня как-то странно и украдкой шушукались. Сейчас они думали, что я в
классной комнате, и меня это устраивало. Пока не услышала:
- А точно, она умрет?
- Точнее некуда. Гонец сказал, уже и приговор вынесли.
- А вдруг она попросит о помиловании?
- Уже просила! Говорят, она сбежала из своих покоев в Гемптонском
дворце и с воплями помчалась к королю. Он был у обедни - она думала, он
увидит ее и пожалеет.
- А он не простил?
- Ее поймали у входа в дворцовую церковь и заткнули рот раньше, чем
она добежала до короля. Да он бы ее и не помиловал. Она ведь изменщица,
вот она кто!
- Изменщица?
- Изменила королю. А за это, - в голосе мелькнула злобная радость, -
ей отрубят голову!
- Как.., как...
- Точно! Как матушке нашей госпожи! Точно так же! И поделом им -
изменщицам, распутницам, греховодницам. Сама посуди - если обычную
потаскуху привязывают голой к телеге, тащат по городу и бьют плетьми, пока
с нее кожа не полезет клочьями, то как же тогда наказывать королеву?
Вторая девушка не ответила. Что-то бормоча себе под нос, горничные
вышли.

***

Да, тогда я поняла, что змей проник в мой сад, и, подобно Еве на заре
времен, я пробудилась и поняла, что нага. Как мне удалось столько проспать
в неведении? Кэт обещала мне ответы на все мои вопросы, а я зарылась в
греческий и географию, Бокаччио и Библию. И вдруг у меня остался
один-единственный вопрос - что-то, что зрело во мне невидимо и подспудно,
словно гнойник, который я теперь должна выдавить или умереть.
Пробило четыре, ночь спускалась, черная, как воды Стикса. Я уже не
просто продрогла, я посинела от холода и тоски в своем креслице под окном,
когда вошла Кэт в сопровождении слуг со свечами и позвала ужинать.
Один взгляд на меня, и по ее слову вошедшие следом прислужницы
опрометью забегали по дому.
- Доркада, огня сюда, живее неси уголь! Пришли Питера из кухни, пусть
принесет еще и жаровню! Бегом, кому сказано! Джоанна, принеси миледи
глинтвейна, мигом, и чтоб с пылу с жару, не то уши надеру! - Потом, упав
возле меня на колени и сжав мои окоченевшие руки:
- Что с вами, дитя мое? Вы можете говорить?
Сколько раз мы сидели в обнимку у камина, при свечах, ведя дружескую
беседу после дневных трудов. Теперь все переменилось. Когда камин