"Александр Мееров. Осторожно - чужие! [NF]" - читать интересную книгу автора

занимались каждый своим четко ограниченным кругом вопросов, и Лейж считал,
что никто из них не знает о работе соседа.
Вскоре он решил, что здесь царствует всепроникающая слежка, и это
приводит к отчужденности, к взаимной подозрительности. Временами такая
обстановка казалась Лейжу непереносимой, он готов был плюнуть на все,
пренебречь угрозами Хука и, не взирая на трехгодичный контракт, бежать.
Вероятно, он так бы и сделал, если бы не протоксенусы.
Первая встреча с ними оказалась неприятнее, чем он думал. Уродливые, не
похожие ни на что земное создания вызвали у него отвращение, сама мысль о
необходимости прикасаться к ним, проводя опыты, представлялась чудовищной.
Как ни странно, это длилось недолго. Уже при следующем свидании с
протоксенусами он понял, что тошнотное чувство проходит, а на другой день
ему вдруг захотелось пойти к ним. Желание это возникло без всякой причины.
Надобности идти в питомник не было никакой: опыты, намеченные на день,
были закончены. "Идти не нужно", - внушал себе Лейж, а тяга к
протоксенусам росла и росла. В тот раз он поборол это чувство. С трудом.
Вечер показался бессмысленно длинным, а сон, беспокойный, сумбурный, не
принес отдыха. Утром, когда действительно потребовалось взять в опыт
протоксенуса, его испугало внезапно возникшее чувство радости. Непонятной,
ничем не оправданной. Хорошо было от самой мысли, что вот сейчас, сию
минуту он, наконец, может, должен пойти к ним. Привычка сдерживать себя,
умение не поддаваться сомнительным порывам заставила его начать борьбу с
чужой, непонятной силой. Лейж решил испытать себя, оттянуть момент
встречи, отложив очередной опыт на два часа.
Борьба оказалась мучительной, измотала, возбуждение достигло предела,
он не выдержал зарока и отправился в вольер. И там пришло успокоение. Чем
ближе Лейж подходил к вольеру, тем легче становилось на душе. Не ломило
больше в висках, появилось чувство бодрости, почти веселья. Тонкого, какое
дает стакан хорошего вина. Приподнятое настроение усиливалось по мере
приближения к медленно двигавшейся в полутьме массе удивительных существ.
И отвратительных, как все непривычное человеку, чуждое и, вместе с тем,
почему-то привлекательных. Они все время меняли форму, цвет, становясь то
почти прозрачными, то коричневато-серыми. Неизменными оставались только
глаза, всегда устремленные на того, кто на них смотрел.
Наконец Лейж, словно оттолкнувшись от невидимой стены, заставил себя
отойти от вольера. Тяжелы были первые шаги, но затем удаляться стало
немного легче, и он овладел собой настолько, что уже мог думать о
происшедшем. Необычайное явление захватывало и вместе с тем настораживало.
Первая попытка справиться с влечением к таинственному клубку жизни вселила
уверенность в себя, но тут он подумал о том, придется ли ему испытать эту
гамму неведомых ранее ощущений вновь, удастся ли опять насладиться
совершенно новым эйфорическим чувством?
Весь остаток дня Аллан Лейж не мог отделаться от желания снова подойти
к вольеру. Хотя бы ненадолго. О чем бы ни заходила речь, что бы ни
обсуждалось в лаборатории, мысли настойчиво возвращались к протоксенусам.
Теперь Лейж был скован их странным влиянием настолько, что начал
тревожиться, понимая, как нелегко ему преодолевать постоянное стремление к
ним. Тяга эта представлялась чем-то порочным, даже стыдным, влечением
противоестественным, а говорить обо всем этом было не с кем. Недоверие к
окружающим его людям усугублялось. Лейж пришел к убеждению, что полагаться