"Юрий Медведев. Чаша терпения (Фантастическая повесть-памфлет)" - читать интересную книгу автора

вспух рубец от рукоятки переломленной лопаты, да вдобавок ко всему меня
укусила за палец мышь-землеройка, и я стоически перенес уколы от
столбняка. Учитель отнесся к происшествию с землеройкой невозмутимо:
оказывается, начинающий археолог может стать жертвой примерно ста видов
ползучих и порхающих гадов, но лишь два из них вызывают к себе уважение:
паук каракурт и змея гюрза, после их укуса спасти от смерти удается далеко
не всегда.

Случалось, хотя и редко, вызревала на севере гроза.
Она выталкивала из-за холмов многоярусные сизые башни. Облака
клубились, перестраивались в боевые порядки, сопутствуемые чернильной,
налитой, как винный мех, тучей. После свирепого ливня река вспухала,
начинала прыгать по камням и реветь.

Вечером, если не досаждали комары, я ложился, смертельно усталый, на
кошму возле палатки. Поблизости, за кустами джиды (из косточек ее белесых,
приторных на вкус плодов я нанизывал бусы), шевелил красными плавниками
костер. Тут Учитель вспоминал свою молодость, плавания по Тихому океану,
первые путешествия на Лоб-Нор, дорогу в таинственную Лхассу, к истокам
хрустальным Брамапутры, читал наизусть целые главы из "Борьбы за огонь",
"Затерянного мира", "Р1стории государства Российского". Особенно любил он
Гоголя. "Уже он хотел перескочить с конем через узкую реку, выступившую
рукавом середи дороги, - рассказывал, чуть заикаясь, Учитель, - как вдруг
конь на всем скаку остановился, заворотил к нему морду, и - чудо! -
засмеялся! белые зубы страшно блеснули двумя рядами во мраке. Дыбом
поднялись волоса на голове колдуна. Дико закричал он и заплакал, как
исступленный, и погнал коня прямо к Киеву.
Ему чудилось, что со всех сторон бежало ловить его:

деревья, обступивши темным лесом, и как будто живые, кивая черными
бородами и вытягивая длинные ветви, силились задушить его; звезды,
казалось, бежали впереди перед ним, указывая всем на грешника; сама
дорога, чудилось, мчалась по следам его..."

Я слышал приглушенный рокочущий голос и благодарил судьбу за то, что
свела меня с человеком, в чьей памяти разместилась целая библиотека, с
человеком, который не затуманивал свой мозг винными парами, табачным
дымом, был чужд накопительства, открыто презирал малодушие, угодничество,
лесть. Среди войн, неисчислимых страданий, насилии, предательств, смертей
русская земля никогда не уставала взращивать и таких сыновей, хотя,
казалось бы, всё должно было измельчать, погрязнуть в мелочных заботах, но
не мельчало, не погрязало, и это была для меня пока что неразрешимая
загадка.

Окликала слепой ветер река Чарын. Приближался к Каневу колдун на
хохочущей лошади. Слабодушный воевода Шеин со склоненными хоругвями уводил
свое воинство от опаленных стен Смоленска, опасливо оглядываясь на
окруженного рыцарями торжествующего короля Владислава. О! От судьбы не
отвернешься, воевода, вперед смотри, только вперед, туда, где завтра у
стен московских поднимет палач твою снятую голову над толпой: и поделом,