"Юрий Медведь. Исповедь добровольного импотента " - читать интересную книгу автора

всегда. В общем, положили мы курс на достойное благосостояние. Нацелились
даже к Новому году телевизор приобрести. Да уж видно не судьба. И вместо
"Голубого огонька" выпал мне настоящий "КВН".
Опять запечалилась моя суженая. Молчит и целыми днями в окно смотрит.
Кружки-ложки немытые лежат, на занавесках паутина развевается. Я к ней и с
разговором, и по-простому. Куда! Морщится и отворачивается, как от нашатыря.
В конце концов, прихожу как-то вечером с пахоты домой - пусто. Не выдержала,
значит, сорвалась. Я на поиски. Безрезультатно.
Является через неделю. Истасканная вся и обессилевшая.
Выпил я тогда водки, чтобы не так на мозги давило, и задаю вопрос:
- Как понимать?
Ноль внимания, будто и нет меня. Не удержался я, схватил ее за космы и
с размаху о стол. Тут-то ее и прорвало.
- Ненавижу тебя! - вопит. - Через тебя вся моя жизнь исковеркана!
Видеть тебя не могу! Уголовник! Голь безродная! Ты...
Дальше слушать я не стал, швырнул ее на пол и придушил. Не насмерть,
конечно, нет, так - профилактически. А когда очнулась, высказал:
- Жизнь наша не ягода-малина. Этот факт признаю. Но если ты еще раз
коснешься моей родословной - убью.
Смирилась, но злобу затаила, страшную злобу. Да и у меня осадок на
сердце образовался, давит и давит. Выпью винишка, покалякаю с дружками,
вроде отступит. Но как домой приду, в глаза ее гляну, ну и... придушу. Не от
злости, нет - от бессилия. Немощен я был против такой ее ненависти. А
бросить, уйти - духу не хватало. Да и пропала бы она без меня. Так и жили
вечным пьяным боем. Но чуял я, что не может такая жизнь долго тянуться,
близилась развязка, и ждал ее - быстрей бы уж.
И вот как-то в пятницу, заявился я домой не по обыкновению рано.
Прохожу мимо кухонного окна и вижу: моя чародейка над бутылкой водки
колдует. Я схоронился и наблюдаю. А она бутылку уж откупорила и достает из
фартучка градусник, заворачивает его в газетку: "Хрум!" - раздавила. Затем
разворачивает, ртуть в бутылку, а осколки в печь.
"Коктейль готовит, - думаю. - Уж не к моему ли приходу? А то как же - к
моему! Вон как старательно взбалтывает. Ну, вот и дождался!"
Не стал я открываться. Ушел. Пусть, думаю, вершит свой замысел. Видно
уж не разойтись нам иначе. Что ж, знать тому и быть! Выпил для храбрости
бутылочку красного портвейна и отправился наперерез своей участи.
Захожу в дом. Честь по чести, разуваюсь. Интриганка моя меня встречает:
- Устал, небось?
- Не без этого, - отвечаю. - На то он и труд.
- Садись ужинать.
- Спасибо, очень кстати.
Прохожу, вижу, стол накрыт не на кухне, как обычно, а в комнате.
Скатерть белая - глаза режет. По центру графин. У стола два стула. Один
насупротив другого.
- Приятно глазу и душе тепло! - балагурю я, как ни в чем не бывало.
Злоумышленница моя не откликается, вроде как над сервировкой хлопочет.
Усаживаюсь. Она мне полстакана наливает из графина, себе ни-ни.
- Что ж не выпьешь со мной? - спрашиваю.
Головой мотает:
- Не хочу.