"Наталья Медянская, Ника Ракитина. Ночь упавшей звезды " - читать интересную книгу автора

башни! - он начал осторожно массировать мне кисти рук. - Дыши глубже,
девочка...
- Все... уже прошло... голова закружилась, - прошептала я. - Башни не
было? Это хорошо...
Я постаралась улыбнуться. Для него.
Темно. Но ведь элвилин видят в темноте...
Одрин с усилием сглотнул застрявший в горле ком и погладил меня по
голове:
- Слушай, я ж еще не научил тебя пользоваться летавками!
- Ага, и я забыла, - я постаралась выпрямиться. - А где эта твоя, от
которой я чихала? Ну, от письма, - я улыбнулась и почесала нос, не в
состоянии вспомнить элвилинское имя, явно превосходящее пичугу размерами.
- Сейчас прилетит, - улыбнулся Мадре, вытащил из-за пазухи небольшой
серебряный манок и подул в него. Хохлатая, сидевшая в это время в таверне,
на висящем под потолком колесе, и начищавшая перышки, встрепенулась и
вылетела в открытое окно. Послушно уселась на плечо Одрину. Элвилин поднял
руку, и птица бочком переместилась ему на палец.
- Это Иллирит, - Одрин ласково погладил пальцем шелковую спинку. - Она
удивительная. Она даже в грозу летает.
Я поморгала.
- А-а мне... можно ее погладить?
- Гладь, - согласился Одрин, - только осторожно, Иллирит - дама с
характером. Давай руку.
Летавка склонила головку на бок, придирчиво оглядела меня и негромко
пискнула.
Одрин, сжав мои пальцы, осторожно погладил ими птичку. Та характер пока
выказывать не спешила: похоже, уважала хозяина.
- А как она меня найдет? По запаху? - я еще раз чихнула. Убить того, у
кого такие духи!
Остроухий озабоченно взглянул на меня:
- По-моему, ты простыла...
И стал стягивать с себя сапоги, ворча под нос о безмозглых мевреттах и
легкомысленных женщинах. Присев на корточки у скамейки, натянул на меня
сапоги, попутно объясняя:
- Ты просто привязываешь письмо к лапке и, пристально смотря ей в
глаза, представляешь того, кому нужно доставить письмо. Во всяком случае,
наш народ пользуется почтой именно так.
Потревоженная птица тем временем взлетела на навес, но ей там,
очевидно, не понравилось, и она, вернувшись, устроилась у меня на плече. Я
попыталась представить, как же заглянуть летавке в оба глаза одновременно, и
решила, что, пожалуй, для отдачи мысленного приказа хватит одного, правого.
А в сапогах было тепло, правда, ноги в них бултыхались, но это уже
мелочи...
Я нежно провела рукой по волосам Одрина:
- Ты не безмозглый, ты хороший. Просто твою птичку какой-то гадостью
облили... э... духами, до сих пор разит, и дождь не помог. Да, а вот если ей
пристально посмотреть в глаза, ничего не привязав, она полетит, куда надо,
или уклюнет?
Я скосилась на летавку, переступающую по моему плечу. Коготки ее
ощутимо впивались в кожу через рубашку.