"Наталья Медянская, Ника Ракитина. Ночь упавшей звезды " - читать интересную книгу авторабашни! - он начал осторожно массировать мне кисти рук. - Дыши глубже,
девочка... - Все... уже прошло... голова закружилась, - прошептала я. - Башни не было? Это хорошо... Я постаралась улыбнуться. Для него. Темно. Но ведь элвилин видят в темноте... Одрин с усилием сглотнул застрявший в горле ком и погладил меня по голове: - Слушай, я ж еще не научил тебя пользоваться летавками! - Ага, и я забыла, - я постаралась выпрямиться. - А где эта твоя, от которой я чихала? Ну, от письма, - я улыбнулась и почесала нос, не в состоянии вспомнить элвилинское имя, явно превосходящее пичугу размерами. - Сейчас прилетит, - улыбнулся Мадре, вытащил из-за пазухи небольшой серебряный манок и подул в него. Хохлатая, сидевшая в это время в таверне, на висящем под потолком колесе, и начищавшая перышки, встрепенулась и вылетела в открытое окно. Послушно уселась на плечо Одрину. Элвилин поднял руку, и птица бочком переместилась ему на палец. - Это Иллирит, - Одрин ласково погладил пальцем шелковую спинку. - Она удивительная. Она даже в грозу летает. Я поморгала. - А-а мне... можно ее погладить? - Гладь, - согласился Одрин, - только осторожно, Иллирит - дама с характером. Давай руку. Летавка склонила головку на бок, придирчиво оглядела меня и негромко пискнула. выказывать не спешила: похоже, уважала хозяина. - А как она меня найдет? По запаху? - я еще раз чихнула. Убить того, у кого такие духи! Остроухий озабоченно взглянул на меня: - По-моему, ты простыла... И стал стягивать с себя сапоги, ворча под нос о безмозглых мевреттах и легкомысленных женщинах. Присев на корточки у скамейки, натянул на меня сапоги, попутно объясняя: - Ты просто привязываешь письмо к лапке и, пристально смотря ей в глаза, представляешь того, кому нужно доставить письмо. Во всяком случае, наш народ пользуется почтой именно так. Потревоженная птица тем временем взлетела на навес, но ей там, очевидно, не понравилось, и она, вернувшись, устроилась у меня на плече. Я попыталась представить, как же заглянуть летавке в оба глаза одновременно, и решила, что, пожалуй, для отдачи мысленного приказа хватит одного, правого. А в сапогах было тепло, правда, ноги в них бултыхались, но это уже мелочи... Я нежно провела рукой по волосам Одрина: - Ты не безмозглый, ты хороший. Просто твою птичку какой-то гадостью облили... э... духами, до сих пор разит, и дождь не помог. Да, а вот если ей пристально посмотреть в глаза, ничего не привязав, она полетит, куда надо, или уклюнет? Я скосилась на летавку, переступающую по моему плечу. Коготки ее ощутимо впивались в кожу через рубашку. |
|
|