"Анатолий Михайлович Медников. Берлинская тетрадь " - читать интересную книгу автора

Я слушал коменданта и смотрел через окно на улицу, которую подметали
пленные немецкие солдаты. Я заметил, что солдаты смотрят только прямо перед
собой, не оглядываются по сторонам и отворачивают голову, когда по улицам
проходят женщины, дети или старики.
Под самым нашим окном немецкие женщины почему-то шепотом
переговаривались в длинной очереди к продуктовой лавке. Сюда не подходили
пленные солдаты, словно им больно было и стыдно взглянуть в глаза
соотечественниц.
- Вот он, мой наследник, Женька, - сказал мне комендант, вытаскивая из
кармана френча фотографию белобрысого паренька лет десяти. - Я как-то с
фронта заехал домой в Ленинград, - продолжал он, - несколько месяцев не имел
писем от родных, толком не знал, как они перенесли блокаду. Давно не видел
сынишку, ну и, конечно, волновался страшно. Вошел в квартиру. И знаете,
какой фразой меня встретил сынишка? "Здравствуй, папа! Ты знаешь, у нас в
Ленинграде слона убили!" Действительно, во время бомбежки немцы убили
слониху в ленинградском зоопарке! Вот оно какое горе было у моего Женьки, -
рассмеялся комендант, пряча фотографию сына.
- А верно ли, что можно с вашей помощью наговорить письмо на
пластинку? - через минуту спросил Свиридов.
И утвердительно кивнул.
- Тогда так и сделаю, - решил он, - наговорю письмо на пластинку и
пошлю его почтой. А в Ленинграде сын заведет патефон и будет слушать
отцовский голос из Германии. Слышишь, Иван! - закричал комендант своему
вестовому. - Женька-то мой голос отца услышит. Дай-ка бумагу!
Пока Свиридов, устроившись у открытого окна, писал письмо в Ленинград с
тем, чтобы прочесть его перед нашим микрофоном, я вспомнил, как до завтрака
мы вместе просматривали гитлеровские пропагандистские фотоальбомы. В спешке
отступления их побросали во многих квартирах удравшие на запад нацистские
активисты и эсэсовские молодчики.
В этих альбомах на десятках фотографий в самых разных позах был снят
Гитлер. Он не скупился на то, чтобы в миллионах экземпляров распространить
по стране и вывесить едва ли не на каждой квартире свои портреты. Не только
нас, советских людей, но и самих немцев в эти дни уже мутило от одного вида
этой физиономии, от одного взгляда на одутловатое, дряблое и злое лицо,
темные усики и словно бы мокрую, приклеившуюся ко лбу прядь волос.
Мы уже не обращали внимания на валявшиеся во многих квартирах портреты
Гитлера, где фюрер изображался то на параде, то рядом со своей собакой -
крупной немецкой овчаркой, то у глобуса, то вместе с детьми на лоне природы.
Но несколько фотографий в альбоме привлекли мое внимание - это были
репродукции с картин Гитлера-художника.
Нельзя утверждать, что этот изверг вовсе не владел кистью. Он
подмалевывал нечто похожее на городские пейзажи. Удивляло в них не
отсутствие живописного таланта, а другое. А именно - удивительно стойкое
пристрастие Гитлера к темам гибели и разрушения городов, картинам хаоса и
руин после артиллерийских обстрелов и бомбежек.
Я припоминаю репродукцию с пейзажа какого-то парижского квартала,
освещенного желтым закатным солнцем. Квартал был разрушен немецкими пушками.
И тут же вид на Варшаву, упавшую на колени тысячами своих поверженных домов.
Разрушение, разрушение! Вот чем питалась фантазия этого "художника"!
Демон разрушения жил в душе фюрера, мечтавшего увидеть не только на полотне,