"Тереза Медейрос. Проклятие королевы фей " - читать интересную книгу автора

хвалу этим достоинствам.
Холли, учтиво улыбаясь, сказала:
- Прежде чем ваш менестрель продолжит свою песню, милорд, позвольте
предложить вам отведать еще вина.
- Буду очень признателен.
Опередив Элспет, Холли стиснула до боли в пальцах ручку изящного
серебряного кувшина. Эжен грациозно подставил кубок. Наклонив кувшин за три
дюйма от кубка, девушка обрушила водопад горячего вина на колени Монфора.
- Боже всемогущий!
Барон вскочил с места, безуспешно пытаясь отлепить промокший насквозь
бархат от тела.
- Какая я неловкая! К счастью, вино успело немного остыть. - Холли
презрительно взглянула на выступающий гульфик барона. - Надеюсь, я не
испортила вашу одежду.
Грозное восклицание отца, похожее на рычание, предупредило ее, что на
этот раз она зашла слишком далеко.
- Сэр, вы должны простить мою дочь, - подобострастно обратился он к
гостю. - Она иногда бывает подвержена судорогам. Это у нее с детства.
Разумеется, ничего наследственного, - поспешил добавить он, протягивая
барону кружевной платок, словно выбрасывая белый флаг.
Эжен жестом оскорбленного достоинства отказался от предложенного
платка. Его глаза стали холодными и тусклыми, будто погасшие угли. Холли
вдруг подумала, что из-за этой проделки она, видимо, избавилась от
нежеланного соискателя руки, но нажила себе опасного врага.
- Кажется, я уже начал злоупотреблять вашим гостеприимством. Всего
хорошего, милорд, - сказал барон, закутывая узкие плечи в плащ.
Сверкнув взглядом и бросив Холли немой вызов, он буквально вонзил
серебряную пряжку в ткань, застегивая плащ.
- До встречи, миледи.
Монфор удалился из зала в сопровождении менестреля, семенящего за ним
следом, точно пристыженный щенок, и в зале установилась жуткая тишина. Холли
поднялась с места, надеясь ускользнуть к себе без всяких объяснений, но это
ей не удалось.
- Сядь! - рявкнул отец.
Холли села. Элспет испуганно подалась к стрельчатой арке окна. Девушка
подумала, что, если бы по приказу графа прошлой весной допотопные деревянные
ставни не были заменены цветным витражом, служанка взобралась бы на оконный
карниз.
Граф прошел к очагу, облокотился рукой на каменную плиту. Он стоял,
слегка покачиваясь на каблуках, и молчал, погруженный в тяжелые размышления.
Холли подумала было, не стоит ли залиться слезами, но тотчас же отмела
эту мысль. Всего лишь одна слезинка, заблестевшая в ее голубых глазах,
повергала рыцарей и принцев на колени, но отец не зря прожил с нею
восемнадцать лет и научился противостоять подобным уловкам.
Не в силах больше выносить этот немой укор, Холли сказала в свое
оправдание:
- Он сравнил мои уши с кошачьими! Эти уши едва не оглохли, когда отец,
обернувшись, заревел:
- Монфор пользуется благосклонностью короля. Если ему угодно, он может
называть твои уши ослиными!