"Иэн Макьюэн. Stop-кадр!" - читать интересную книгу автора

ясный небосвод, и он снова вздохнул, на сей раз удовлетворенно. Работяги на
баржах уже отложили свои инструменты и теперь, собравшись кучкой и
повернувшись в сторону заходящего солнца, стояли и курили сигареты. На
понтоне, в гостиничном кафе, завсегдатаи уже перешли к аперитиву, и голоса
людей, беседовавших за столиками, стали спокойными и приглушенными.
Позвякивал лед в стаканах, механически постукивали по дощатому полу кафе
каблуки расторопных официантов. Колин встал и посмотрел вниз, на прохожих.
Туристы, большей частью пожилые, в нарядных летних костюмах и платьях,
двигались по тротуару замедленным черепашьим темпом. Время от времени
какая-нибудь пара останавливалась и принималась одобрительно разглядывать
посетителей понтона, пьющих на фоне своего гигантского театрального
задника - заката и окрасившейся в красный цвет воды. Некий пожилой господин
поставил на авансцену жену и, не в силах унять дрожь в тощих бедрах,
опустился на одно колено, чтобы сделать снимок. Люди, пившие за столиком
прямо за спиной у женщины, доброжелательно подняли перед объективом свои
стаканы. Однако фотограф, полный решимости добиться непринужденности,
выпрямился и, выразительно замахав свободной рукой, попытался убедить их
вернуться к естественному поведению. Лишь после того, как выпивохи, сплошь
молодые люди, утратили к нему интерес, старик поднял фотоаппарат к глазам и
вновь согнул в коленях свои непослушные ноги. Но жена уже отошла на пару
шагов в сторону и теперь с любопытством разглядывала то, что держала в руке.
Она как раз поворачивалась спиной к объективу, чтобы помочь последним
солнечным лучам осветить содержимое ее сумочки. Муж резко окликнул ее, и
она, поспешно встав на место, приняла прежнюю позу. Щелчок замка закрывшейся
сумочки вновь расшевелил молодых людей. Они поудобнее уселись на стульях,
опять подняли стаканы и широко, простодушно заулыбались. Негромко застонав
от раздражения, старик схватил жену за руку и увел, а молодые люди, едва ли
заметившие, что супруги уходят, переадресовали свои тосты и улыбки друг
другу.
Мэри, набросив на плечи кардиган, вышла на балкон. Позабыв от волнения
об игре в молчанку, Колин тут же принялся расписывать маленькую драму,
разыгравшуюся внизу, на улице. Пока он говорил, Мэри стояла у балконной
стенки и любовалась закатом. Когда он жестом показал на молодых людей,
сидящих за своим столиком, она даже не взглянула на них, а лишь едва заметно
кивнула. Колин не сумел обрисовать те мелкие недоразумения, в которых, по
его словам, заключалась вся соль рассказа. Вместо этого он неожиданно для
себя - возможно, в попытке полностью завладеть вниманием Мэри - стал
излагать эту историю с такой преувеличенно страстной силой, что она
превратилась в целый водевиль. Пожилого господина он изобразил "невероятно
немощным стариком", его жену - "вконец сбрендившей бабой", людей за
столиком - "безмозглыми идиотами" и заставил мужа испустить "невероятно
яростный вопль". При этом слово "невероятно" то и дело приходило ему в
голову - быть может, он либо попросту боялся, что Мэри не поверит, либо сам
не верил себе. Когда он закончил, Мэри слабо улыбнулась и хмыкнула.
Они стояли в паре шагов друг от друга и по-прежнему молча смотрели
вдаль, на другой берег. От большой церкви за широким каналом, в которой они
не раз собирались побывать, остался лишь силуэт, а неподалеку человек,
сидевший в лодке, убрал в футляр свой бинокль и встал на колени, чтобы снова
завести подвесной мотор. Над ними, чуть левее, с резким, энергичным треском,
перешедшим в негромкое жужжание, загорелась зеленая неоновая вывеска