"Гейвин Максвелл. Кольцо светлой воды" - читать интересную книгу автора

крутая, проходит в южном направлении где-то в миле от Камусфеарны по
обрыву высотой около четырёхсот футов. Прямо напротив неё у дороги стоит
одинокий дом, Друимфиаклах, принадлежавший моим ближайшим соседям и
друзьям Мак-Киннонам. За их домом горы волнами подымаются к вершине
высотой более трех тысяч футов, которая большую часть года покрыта снегом
или припорошена им. С другой стороны на западе за проливом шириной в три
мили возвышается громада острова Скай, дальше к югу маячат бастионы
острова Рам, а фигура лежащего льва острова Эйгг скрывает морскую линию
горизонта. За Друимфиаклахом дорога как бы падает духом, как будто уже
знает, что ведёт в тупик шестью милями дальше уже на уровне моря, зажатая
между ужасным массивом, грозящим оползнями с одной стороны, и темными
водами морского залива - с другой.
Друимфиаклах - это крошечный оазис среди диких гор и торфяных болот,
расположенный в четырёх милях от ближайшего жилья при дороге. Оазис,
орлиное гнездо; окна дома выходят на запад на Гебридские острова и на
пурпурные закаты, которые разгораются и гаснут за их вершинами. А когда
солнце садится и ярко блестят звёзды, множество маяков на рифах и островах
рдеет и мерцает над волнами прибоя. При западных ветрах зимой стены
Друимфиаклаха содрогаются и стонут, и к гофрированной железной кровле
привязывают тяжёлые камни, чтобы её не снесло, как это уже бывало раньше.
Ветры с Атлантики бушуют, а ветер гремит и бьётся в окна и в железную
крышу - просто кромешный ад. А Мак-Кинноны остаются здесь, как и многие
поколения их предков, живших поблизости отсюда. Мне теперь даже кажется
странным, что было такое время, когда я не был знаком с Мак-Киннонами,
удивительно, что, впервые приехав в Камусфеарну, я обошёл их дом стороной
и оставил машину в сотне ярдов оттуда у дороги, не зашёл к ним
поздороваться и завести с ними знакомство, которому теперь уже много лет.
Помнится, в дверях дома стояли и смотрели на меня маленькие дети, а как я
познакомился с их родителями, теперь уж и забыл.
Я оставил машину у загона для стрижки овец, неподалёку от берега ручья,
и, ещё не зная неприметной тропинки, которой обычно пользуются на пути к
Камусфеарне, пошёл вдоль русла ручья вниз. Истоки его находятся почти у
самой вершины господствующей горы. Он прорезает склон, и первые тысячу
футов своего пути то течёт, то роняет свои ледяные струи между
разбросанными тут и там валунами среди мелкого многоцветного лишайника.
Там наверху, где кроме орлов, оленей и белых куропаток он кажется
единственным движущимся объектом, он называется Голубым ручьём, а у
подножья скал, протекая через поросшее тростником озёрко и впадая в
широкую ледниковую лощину, принимает уже новое имя по месту своего
назначения :
Альт-на-Феарна, Ольховый ручей. Здесь, в лощине, чистая, топазного
цвета вода проносится, мурлыча, между низкорослыми дубками, берёзками и
ольховником, у подножья которых густой зелёный мох испещрён яркими
поганками розового, пурпурного или жёлтого цвета, а летом над полянами
носятся и мерцают тучи голубоватых стрекоз.
Милях в четырёх дальше ручей проходит под дорогой у Друимфиаклаха на
расстоянии броска камня от того загона, где я оставил машину. Я поселился
в Камусфеарне ранней весной, и травы на берегах ручья весело перемежались
кустистым первоцветом и фиалками, хотя на высоких вершинах всё ещё было
много снега, он также кружевом лежал на нижних склонах Ская за проливом.