"Виталий Макаренко "Мой брат Антон Семенович [Воспоминания]" - читать интересную книгу автора

А дни покатили дальше. В 1904 г. вспыхнула японская война. В нашем
захолустье это мало что изменило. Правда, стали иногда появляться газеты и
портреты наших неудачных стратегов: Куропаткина, Стесселя, Рененкампфа и
др.
Но для отца это было страдное время. Мастерские работали усиленно (в
две смены по 12 часов). Выпускали санитарные поезда, и отец уставал
страшно. Это длилось почти два года. Правда, он зарабатывал по 130-140
рублей в месяц, вместо нормальных 60. Это позволило ему скопить немного
денег и построить наш собственный дом. Я не помню точно, в каком году
(скорее всего в 1905) отец купил один из участков, которые продавались у
линии железной дороги, недалеко от еврейского кладбища. Всего участок был
около 800 кв. метров. Дом, сарай, заборы - все было построено и очень
быстро, в 3-4 летних месяца. Часть земли отец отвел для сада, и мы
посадили в нем вишни и другие фруктовые деревья. Во дворе устроили
артезианский колодец (насос), и у нас была своя собственная, всегда
холодная, великолепная вода. И здесь впервые отец заметил, как мало Антон
интересовался нашим домом: он никогда не был на постройке.

Наконец все было закончено. Отслужили молебен, справили новоселье,
поставили угощение рабочим и зажили - в собственном доме.

Все "имение": земля, материалы, рабочие - все обошлось отцу в 1200
рублей.

СЕМЬЯ

Если бы я захотел создать портретную галерею моих предков, в ней оказалось
бы только два портрета - моего отца и моей матери. Дальше этого я уже
ничего не знаю - ни о каких дедах и прадедах, бабках, пробабках,
прапрабабках и т.д. Предки у нас, конечно, тоже были, но надо полагать,
что все это были маленькие, незаметные люди, не имевшие ни желания, ни
традиции, ни, главное, материальной возможности оставлять в назидание
потомству свои портреты.
Отец моего отца, которого звали Григорий, наверное, тоже был
мастеровым: во всех официальных документах, паспортах, метрических выписях
и пр. в графе "звание" было везде проставлено: "цеховой города Харькова
(было такое сословие - "цеховые"). Кто была его мать - моя бабка - я
ничего не знаю.

Здесь мне уже нечего добавлять к тому, что известно об отце из всех
биографий Антона: круглое сиротство, детство у какой-то тетки, ученик у
какого-то каретного мастера - и это почти все. На все наши расспросы отец
отзывался неохотно: "Нечего мне вам рассказывать. Хлебнул я горя не мало,
и вспоминать об этом мне прямо тяжело. Да и к чему?". Мы не знали также,
был ли он единственным в семье, что маловероятно, но, с другой стороны,
он никогда не упоминал о своих братьях и сестрах. Все это осталось для нас
тайной. Это печальное детство наложило на характер отца свою печать - он
всегда был немного замкнутым, скорее молчаливым, с небольшим налетом
грусти.