"Антон Семенович Макаренко. Максим Горький в моей жизни (Восьмитомник, т.4)" - читать интересную книгу автора

русского народа", и после этого поп чувствует, что он потерял власть над
женой, потерял право на ревность и молодая жена приобрела право относиться
к нему с презрением. Горький прислал мне собственноручное письмо, которое
я и теперь помню слово в слово:
"Рассказ интерес по теме, но написан слабо, драматизм переживаний попа
не ясен, не написан фон, а диалог неинтересен. Попробуйте написать
что-нибудь другое".
М. Горький"

Меня мало утешило признание, что тема интересна. Я увидел, что и для
писателя нужна большая техника, нужно что-то знать о фоне, нужно
предьявлять какие-то требования к диалогу. И нужен еще талант; очевидно, с
талантом у меня слабовато. Но сам Горький научил меня человеческой
гордости, и я эту гордость пустил немедленно в дело. Я подумал, что можно,
разумеется, "написать что-нибудь другое", но совершенно уже доказано, что
ничего путного в этом другом заключаться не будет. Я без особого страдания
отбросил писательские мечты, тем более, что и свою учительскую
деятельность ставил очень высоко. Бороться в прорыве на культурном фронте
можно было и в роли учителя. Горький даже порадовал меня своей
товарищеской прямотой, которой тоже ведь надо было учиться.
Учительская моя деятельность была более или менее удачна, а после
Октября передо мной открылись невиданные перспективы. Мы, педагоги, тогда
так опьянели от этих перспектив, что уже и себя не помнили, и, по правде
сказать, много напутали в разных увлечениях. К счастью, в 20-м г. мне дали
колонию для правонарушителей. Задача, стоявшая передо мною, была так
трудна и так неотложна, что путать было некогда. Но и прямых нитей в моих
руках не было. Старый опыт колоний малолетних преступников для меня не
годится, нового опыта не было, книг тоже не было. Мое положение было очень
тяжелым, почти безвыходным.
Я не мог найти никаких "научных" выходов. Я принужден был
непосредственно обратиться к своим общим представлениям о человеке, а
для меня это значило обратиться к Горькому. Мне, собственно говоря, не
нужно было перечитывать его книг, я их хорошо знал, но снова перечиттал
все от начала до конца. И сейчас советую начинающему воспитателю читать
книги Горького. Конечно, они не подскажут метода, не разрешат отдельных
"текущих" вопросов, но они дадут большое знание о человеке не
натуралистического, не списанного с натуры, а человека в великолепном
обобщении и, что особенно важно, в обобщении марксистском.

Горьковский человек всегда в обществе, всегда видны его корни, он
прежде всего социален, и, если он страдает или несчастен, всегда можно
сказать, кто в этом виноват. Но не эти страдания главное. Можно, пожалуй,
утверждать, что горьковские герои неохотно страдают, - и для нас,
педагогов, это чрезвычайно важно. Я затрудняюсь это обьяснить подробно,
для этого необходимо специальное исследование. В этом случае решающим
является горьковский оптимизм. Ведь он оптимист не только в том смысле,
что видит впереди счастливое человечество, не только потому, что в буре
находит счастье, но еще и потому, что каждый человек у него хорош. Хорош
не в моральном и не в социальном смысле, а в смысле красоты и силы. Даже
герои враждебного лагеря, даже самые настоящие "враги" Горьким так