"Лэрри Макмуртри. Чья-то любимая " - читать интересную книгу автора

к моральным категориям - дело довольно неудобное. Я плохо прожевал кусочек
блина, он застрял в горле, и я был вынужден на какой-то миг замолчать.
- Конечно, поеду, - сказал я, когда снова мог говорить.
- Отлично. Выпей-ка воды, - решительно потребовала Джилл. - В мои планы
вовсе не входит, чтобы ты задохнулся. Я действительно просто очень хочу,
чтобы ты со мной поехал. Я не знаю, что может случиться потом.
"А кто это знает?" - мог бы ответить я, если бы не исполнял столь
послушно ее приказ и не пил бы воду. Возле меня терпеливо стоял официант,
готовый в любую минуту вновь наполнить мне бокал, как только я оторву его
ото рта.
- А еще... - сказала Джилл и замолчала.
- Что еще?
Она слегка повела плечами, выражая некое смущение.
- Я плохо знаю Нью-Йорк, - сказала Джилл таким тоном, как будто она
имела в виду какую-нибудь книгу, скажем известного классика, которого она не
удосужилась прочитать.
Я тоже был плохо знаком с Нью-Йорком, по правде говоря. Однако, конечно
же, не имел ни малейшего желания сообщать это своей подружке. В любом случае
зачем говорить женщинам правду? Совсем ни к чему давать им еще больше
преимуществ.
Я прочистил горло, погладил руку Джилл и вновь обрел свой обычный тон
объехавшего весь мир путешественника. Разумеется, это было просто
театральное действо, но действо наше, для нас обоих. И бывали такие времена,
когда нам обоим почти удавалось как-то забыть наше общее неверие в меня.
Порою мне почти удавалось нас обоих убедить, что я точно знаю, о чем говорю.
Правда, чтобы получалось именно так, мне надо было одно - говорить как можно
меньше. Если же я говорил что-нибудь слишком заумное, Джилл методически
разносила мои тезисы в пух и прах. Я изрекал какие-то грандиозные, но мало
продуманные высказывания, а Джилл спокойненько превращала их в пустые
россыпи слов, лишенные всякой логики. Так или иначе, но таким образом мы
продержались вместе в течение многих лет. И сейчас она глядела на меня в
ожидании моего очередного грандиозного заявления. А в голове у нее уже был
готов ответ - тонко отточенный скальпель.
- Ну скажи же что-нибудь, Джо, - попросила Джилл.
- Ну хорошо, - произнес я. - Я как раз собирался тебе сказать, что на
сей раз все будет по-другому.
- Что будет по-другому?
- Нью-Йорк, - ответил я. - Это-то я помню. Нью-Йорк совсем не похож на
то, что здесь.
- О! Я думала, ты хотел что-то мне сказать, - произнесла Джилл. И
разрешила нетерпеливо ждущему официанту-азиату палить ей еще немножко кофе.

ГЛАВА 2

То самое "все это", чего опасалась Джилл Пил, было не чем иным, как
надвигающейся на нее славой. Ожидалось, что через три дня фильму, который
поставила Джилл, будет вручена премия на Нью-Йоркском кинофестивале. Эта
премия называлась "По-женски мягкие способы режиссуры". У меня в душе не
было ни малейших сомнений, что эта премия принесет Джилл известность, пусть
даже на какое-то время и только в силу определенных обстоятельств.