"Ларри Макмертри. Ласковые имена" - читать интересную книгу автора

утонченный дар приписывать всем, кроме себя самой, сомнительные дурные
побуждения. Рядом с Авророй всегда пропадало ощущение покоя, но почему-то
после ее отъезда становилось еще хуже. Ее самые нелепые замечания имели
обыкновение повисать в воздухе. Они всегда были неуместны и оскорбительны,
но Эмме ни разу не удавалось отмахнуться от них. Касалось ли это диеты,
тенниски, Флэпа, ее самой, ни по одной из этих позиций мать так и не
получала отпора, и она всегда уходила с поличным. Вообще-то от Флэпа помощи
было немного, даже когда он был рядом. Он так боялся утратить даже то
незначительное расположение, которое занимал в глазах миссис Гринуэй, что и
не помышлял о самозащите.
Две минуты спустя, когда Эмма, обескураженная и слегка раздраженная
собой, продолжала стоять у дороги, мысленно конструируя блестящие ответы,
которыми могла бы отразить выпады матери, подъехал Флэп вместе со своим
отцом. Его отца звали Сесил Горгон. Завидев Эмму, он подъехал к ней на своем
аккуратном голубом "плимуте" достаточно близко, чтобы протянуть ей руку, не
вылезая из машины.
- Привет, пупсик, - сказал он с широкой улыбкой. Молодость Сесила
прошла в сороковые годы, и это была его обычная изысканная любезность. Эмма,
возненавидевшая ее с самого начала, с нетерпением ждала того дня, когда
Сесил, забывшись, употребит это обращение к ее матери. Его улыбка также была
ей неприятна, потому что она была автоматической и совершенно безличной.
Также широко он улыбнулся бы пожарному крану, случись ему раскланяться с
ним.
- Сам ты пупсик, - сказала она. - Ну что, купили лодку?
Сесил не расслышал вопроса. Он все еще улыбался ей. Его седеющие волосы
были аккуратно причесаны. Ему было всего шестьдесят лет, но у него уже
развивалась глухота. Вообще-то он перестал надеяться на то, что услышит
большую часть из того, что ему говорили. Когда к Сесилу обращался кто-либо,
кто нравился ему, улыбка задерживалась на его лице несколько дольше, и он по
возможности похлопывал этого человека по плечу или сжимал его руку в знак
расположения.
Эмма не была уверена, что он сам верит в это, пока на себе не испытала
его истинного внимания. Она была убеждена, что, окажись она у дороги вся в
крови, с руками, ампутированными по локоть, Сесил точно также подъехал бы к
ней и с широкой улыбкой сказал бы "Привет, пупсик", и сжал бы ее культю. Ее
мать не выносила его и ретировалась при одном упоминании его имени. - Не
спорьте со мной. Стоит только вспомнить какого-либо человека, он тут же
появится, - заявляла она, направляясь к двери.
Через несколько минут, когда Сесил на своем "плимуте" отправился
восвояси, а они с Флэпом пошли по дороге к дому, Эмма затронула тему,
которая в достаточной степени задевала ее.
- Прошло уже два года, - сказала она, - а он ни разу по-настоящему не
обратил на меня внимания.
- Дело не в тебе, - сказал Флэп, - Отец вообще не жалует вниманием
кого-либо.
- Ну тебя-то он им одаривает, - возразила она. - Заметным. Я же
возникаю в поле его зрения лишь тогда, когда он обнаруживает, что я не
приготовила для тебя нужные вещи, вроде чистой рубашки. Ты сам мне это
говорил.
- Не придирайся, - сказал Флэп. - Я устал.