"Алистер Маклин. Остров Медвежий" - читать интересную книгу автора

лишила меня возможности побродить по судну и - как знать - наткнуться на
того негодяя, который разгуливал среди ночи с черными намерениями в душе и
молотком в руках. В том же, что она и тип, на кого она работала, знали, что
я могу некстати попасться им на глаза, сомнений у меня не было. И еще одно
лицо занимало мои мысли - это Хейсман. Врачи в силу особенностей их
профессии ошибаются чаще, чем иные люди. Вполне возможно, что, увидев его
больным, я напрасно решил, что Иоганн не в состоянии передвигаться по судну.
За исключением Гуэна, он один занимал одноместную каюту и мог никем не
замеченным совершать свои вылазки. Кроме того, очень подозрительной казалась
мне байка о его сибирской ссылке. Однако я не располагал ни одним
существенным фактом, включая и тайную встречу с Мэри Стюарт, который
позволил бы мне выдвинуть какое-то обвинение против Хейсмана.
Ощутив прикосновение Лонни, которого сразу можно было узнать по запаху,
я обернулся.
- Помните наш разговор третьего дня? - спросил он.
- Мы с вами много о чем говорили.
- Говорили о кабаках.
- О кабаках? О каких еще кабаках?
- О тех, что будут на том свете, - торжественно произнес Лонни. -
Думаете, они там существуют? На небесах, я имею в виду. Какие же это небеса,
если там нет кабаков? Разве это милосердно - старика вроде меня отправить в
рай, где действует сухой закон?
- Не знаю, Лонни. Судя по сведениям, приводимым в священном писании,
там есть вино, молоко и мед. - Увидев расстроенное лицо Лонни, я спросил: -
А почему вас так волнует эта проблема?
- Вопрос чисто теоретического свойства, - с достоинством ответил
старик. - Отправлять меня туда было бы не по-христиански. Меня же всегда
мучит жажда. Вот именно не по-христиански. Ведь наивысшая из христианских
добродетелей - это милосердие. - Покачав головой, он прибавил: - Самое
немилосердное - это лишить меня эликсира доброты.
В боковой иллюминатор Гилберту видны были причудливой формы островки,
разбросанные менее чем в полумиле слева по борту. На лице Лонни застыло
выражение невозмутимой жертвенности. Он был вдрызг пьян.
- Так вы верите в доброту, Лонни? - спросил я с любопытством. Я не мог
себе представить, чтобы человек, проживший целую жизнь среди киношников,
способен был еще верить во что-то.
- А как же иначе, дружок?
- Даже по отношению к тем, кто ее не заслуживает?
- Видишь ли, таким она нужна больше, чем другим.
- Даже по отношению к Джудит Хейнс? Лонни взглянул на меня так, словно
я его ударил.
Я протянул старику руку, чтобы помириться, но тот отвернулся и ушел с
мостика.
- Оказывается, и невозможное становится возможным, - произнес Конрад.
На его лице не было улыбки, но я не заметил и осуждения. - Вам удалось
нанести оскорбление Лонни Гилберту.
- Это было не так-то просто, - отозвался я. - Я перешагнул границу
приличий. Лонни считает меня недобрым.
- Недобрым? - спросила Мэри Стюарт, положив руку на мою. Круги у нее
под глазами стали еще темнее, глаза покраснели. Замолчав, она посмотрела