"Морин Маккейд. Гордость и грех ("Братья Форрестеры" #3) " - читать интересную книгу автора

глаза и темные брови вразлет почти заставили Ребекку поверить в то, что он
дьявол, принявший образ человека. Наверное, именно этим можно было объяснить
тот факт, что одно его присутствие выводило ее из равновесия.
Возможно, на эмоциональное состояние Ребекки повлияло и то, что
Бенджамин тоже был игроком. Она весь вечер наблюдала за Слейтером и помимо
своей воли сравнивала двух мужчин. Ребекка не видела мужа за игрой, но он
практиковался дома. Пальцы обоих мужчин были одинаково проворны и гибки,
когда в них оказывалась колода карт. Даже выражение их лиц было одинаковым -
довольное, но совершенно не выдающее мыслей. И все же кое-какие различия
наблюдались. Бенджамин был худощавым блондином со светло-карими глазами.
Широкие плечи и мускулистое телосложение Форрестера говорили Ребекке о том,
что он привык к физическому труду. Странно, но это последнее обстоятельство
делало Форрестера весьма привлекательным для нее. Несмотря на относительное
богатство, ее отец никогда не чурался тяжелого труда в отличие от остальных
представителей его сословия.
Ребекка закрыла глаза и тотчас же представила родителей. Они смеялись и
танцевали под звуки музыкальной шкатулки. Они очень любили друг друга. Об
этом свидетельствовал каждый их взгляд, каждое прикосновение. Ребекка даже
несколько раз заставала их целующимися, и, несмотря на смущение, она ощутила
возникшее в глубине души томление.
Встретив Бенджамина, Ребекка уверовала в то, что обрела такую же
любовь, как у родителей. Однако уже через год она поняла, чем слепая
влюбленность отличается от любви. Ребекка до сих пор расплачивалась за свою
ошибку.
Но у нее нет выбора. Она должна разыскать Бенджамина и рассказать ему о
Дэниеле. Наверняка он захочет дать своему сыну все необходимое. Ребекка
держалась за это убеждение, как утопающий за соломинку, потому что оно было
единственным, что осталось у нее в жизни.

Глава 4

"Неужели мы больше никогда не увидим тебя? Неужели, милая Энни, не
услышим твоего нежного голоса, когда весеннее поле покроется дикими
цветами?"
Слейтер думал, что песня прекратится, едва он откроет глаза, но тихая
мелодия по-прежнему плыла в воздухе:
"Мы любили друг друга, и твои нежные щеки окрашивал румянец. А теперь я
стою в одиночестве над твоей могилой, где цветы роняют свои лепестки".
Остатки сна как рукой сняло, и Слейтер вспомнил, что мисс Глори и
Саймон собирались утром репетировать. Несмотря на досаду - ведь его
разбудили так рано, - Слейтер не мог не оценить мелодичный голос Глори. Он
слышал многих знаменитых певиц и теперь мог с уверенностью сказать, что
Глори пела совсем не хуже и даже лучше некоторых из них.
Песня стихла, и до слуха Слейтера донеслись приглушенные голоса.
Несмотря на ранний час, любопытство выгнало Слейтера из постели. Пока он
умывался, Саймон заиграл веселую песню, прогнавшую грусть, навеянную
предыдущей композицией. Побрившись и одевшись, Слейтер спустился по боковой
лестнице в зал и был несказанно удивлен, когда увидел, что Эндрю уже
проснулся и пьет кофе за барной стойкой. Обычно хозяин заведения вылезал из
постели не раньше десяти.