"Йен Макдональд. Камень, ножницы, бумага (альтернативная фантастика) " - читать интересную книгу автора

долгого дня в седле нам это совсем ни к чему. Как будто предстоящий путь
испытывает наши силы и решимость: дорога станет только тяжелее, готов ли ты,
пилигрим?
Пилигрим переключается на низшую скорость, крепче вцепляется в руль,
вовсю налегает на педали. Думаю, я готов; думаю, я готов; думаю, я готов...
Я знаю, что я готов.
В зале Дайцы Десятого храма, в алтаре хранятся два образа - обе статуи
боддисатвы милосердия. Храмовая легенда гласит, что первая была высечена
самим Дайцы из живого дерева; перед каждым ударом топора святой трижды
кланялся. Вторая представляет собой женщину-ткачиху, скрывшуюся из дворца в
Киото из-за какой-то интриги. Она дала святому кусок ткани, чтобы он мог
сменить изорванные одежды. Отсюда и взялось название храма - Кирихата-дзы,
Храм Одеяния. В благодарность за сочувствие на женщину опустилось алое
облако, принесшее с собой просветление, и ткачиха обратилась в статую. После
молитв священник Мицуно показывает нам оба образа. Я издаю приличествующее
случаю восхищенное бормотание, хотя обе статуи очень примитивны, просто
бревна, обработанные несколькими ударами топора. Полагаю, смотреть следует
сквозь призму веры. Смысл изображений в том, что каждый, включая женщин - а
в те времена это звучало страшной ересью: считалось, даже собаки способны
скорее достичь нирваны, - может сподобиться просветления.
Освежившись и приняв душ, мы обедаем вместе с молодежью семьи
священника. Два его сына, десяти и двенадцати лет, вежливо помалкивают в
присутствии Дан-дзуро Девятнадцатого, актера кабуки! Наверняка полоски
интельпластика, подаренные Масом, станут для них не меньшей святыней, чем
образы Дайцы в алтаре. После чая миссис Мицуно объявляет, что наши ванны
готовы. Так я и думал. Этого я и боялся. Отговорившись волдырями, я
возвращаюсь в нашу комнату и в спешке бросаюсь искать синтеплоть. Несколько
мучительных секунд не могу найти ее среди носков, трусов, футболок и
ветровок, но тут мой пальцы сжимаются на коротком цилиндре. Какое
облегчение! Это средство высыхает в течение пятнадцати секунд и создает
гибкую, пористую, гладкую поверхность, - уверяет реклама концерна "Хоффманн
Гельветика Химия". Глаза плотно закрыты. Я сдергиваю левую перчатку, ладонью
ощущаю прохладный аэрозоль. На всякий случай накладываю двойную дозу, так
спокойнее. Тринадцать гиппопотамов, четырнадцать гиппопотамов, пятнадцать
гиппопотамов... Готово! Быстро открываю глаза, осматриваюсь - не вошел ли
кто, - снова закрываю глаза, повторяю процедуру для правой руки, выхожу и
присоединяюсь к Масу и Мицуно, который оказался фанатом соул-блюзов. Сидя по
грудь в горячей, с мандариновым ароматом воде, мы на три голоса хрипло
распеваем всю старую классику. Миссис Мицуно говорит, что она давненько так
не забавлялась.
Комната для хенро полна прохлады, воздуха, запахов и звуков поздней
весны в долине Иосимо. В такой комнате сон - легкий гость: несколько
секунд - и я засыпаю сном праведника.
Проснувшись от крика, я не могу одно долгое, кошмарное мгновение
сообразить, где нахожусь. Чувствую, как мои пальцы скребут искусственную
кожу на ладони правой руки. Нет! Нет! Наму Дайцы Хенро. Я сражаюсь с
демонами оружием доброго пилигрима. Кошмар отступает.
Масахико сидит в кровати. Глаза широко раскрыты. Выпрямленное тело
напряжено и дрожит. Я вижу, что он пребывает глубоко под поверхностью своего
подсознания.