"Йен Макдональд. Камень, ножницы, бумага (альтернативная фантастика) " - читать интересную книгу автора

самому требуется заштопать кое-какие дыры в душе: искушение властью, такое,
казалось бы, случайное спасение от него, милосердие - Дайцы? - которое
незримо сопровождает меня и которое позволило применить мою силу лишь в
бескорыстных целях и уберегло от эгоистических и вредоносных. Но даже
бескорыстие является поражением. Я пересек половину земного шара, чтобы
отправиться в паломничество и уничтожить эту силу совсем, до конца,
абсолютно! Небо здесь перечеркнуто множеством инверсионных следов самолетов:
местные аэрокосмические силы ткут сложную оборонительную паутину в
ионосфере, а я не в состоянии расшифровать ее тайный смысл.
Наши молитвы в Зале Дайцы Девятнадцатого храма сухи и безжизненны.
Из-за ошибки компьютера (читай: ошибки секретаря) нашу комнату в отеле
отдали парочке дизайнеров по интерьеру, которые прибыли из Осаки на
недельный праздник Синто. Сейчас как раз время годовой разгрузки. Народу -
пропасть. Если бы извинениями можно было укрыться, мы спали бы в тепле и
безопасности, но, к сожалению, это не так, а потому мы находим приют в отеле
для водителей грузовых фур с узкими, словно гробы, секциями для сна в
трущобной части города. Табличка за спиной у портье гласит: "Впишите свое
имя в регистрационную книгу".
- Что в имени... - шучу я, но девица за стойкой явно не обладает
литературным багажом и не улавливает аллюзию, а Мас все еще хранит молчание.
Я весьма неохотно оставляю ящик с демоном в шкафчике общей раздевалки, но
другие постояльцы в синих клетчатых кимоно и таби вежливо отворачиваются, а
после акира я наверняка уловил бы любой нездоровый интерес. Моя каморка на
третьем этаже: стены обиты, есть кондиционер, встроенный видиофон, радио,
телевизор, мини-бар, кнопка для вызова служителя. (Я тут же набрасываюсь на
шоколад, а умиротворившись, перехожу к виски.) В общем, эта коробка
напоминает теплую материнскую утробу, хотя, очевидно, ее оборудовали, не
имея в виду людей моего роста. Помню, один сукин сын гвардеец показывал мне
камеру в лондонском Тауэре; ее называли "маленькая радость": она была
слишком короткой, слишком низкой и слишком узкой, так что пленник не мог ни
лечь, ни встать прямо. Пытка. Я пробегаюсь по телеканалам: спорт, спорт,
ток-шоу, спорт, MTV, реклама, реклама, старый английский комедийный сериал,
не смешной и пятнадцать лет назад, когда я смотрел его в первый раз.
Дандзуро Девятнадцатого нигде нет. Я отыскиваю порно, но это бессюжетное,
неумелое трепыхание округлых ломтей лоснящейся плоти под то, что в Японии,
видимо, считают негритянским блюзом, нагоняет тоску и выглядит абсолютно
неэротично.
Я всплываю из глубины путаных, окрашенных зовом инстинктов,
сновидений - заснул, не выключив телевизор, - просыпаюсь, не понимая, что
меня разбудило. Громадные соты спальных секций трясутся от грохота
проходящих грузовиков, бульканья водопроводных труб, шороха кондиционеров.
Крик - скорее вопль, голос, молящий кого-то не трогать ее, "пожалуйста, не
надо ее трогать, не надо ее трогать!". Из-за тонкой пластиковой стены звучит
голос Маса.
Цепляясь за сетчатые мостки, я стучу в дверь ячейки, пока он не
открывает.
- Я слышал, что ты кричишь, что-нибудь случилось?
Ничего не случилось, все в порядке, все чудесно, но я вижу, что его
лицо застыло неподвижной маской, каменной маской, лицо человека, который был
моим другом всю мою взрослую жизнь. Преданный, смущенный, напуганный, я