"Йен Макдональд. История Тенделео (альтернативная фантастика) " - читать интересную книгу автора

сидя на корточках, молча смотрели на нас, пока мы бродили вдоль рядов белых
палаток, отыскивали свой номер, не вызывали ни страха, ни протеста. Все это
было нам навязано, и мы подчинились новому порядку вещей, не рассуждая. Во
всяком случае, так было со мной. Я запомнила только, что у меня все время
звенело в ушах. Так бывает, когда хочется заплакать, но не можешь выдавить
ни слезинки.
По злой иронии судьбы лагерь, куда мы попали, носил имя Святого
Иоанна - как наша церковь в Гичичи. Лагерь был из новых и располагался к югу
от Найроби, неподалеку от бывшего когда-то международным аэропорта. Наш
номер был 1832. Один номер на всех, одна палатка, одна керосиновая лампа,
одно пластмассовое ведро для воды, один половник недоваренного риса к
завтраку, обеду и ужину. На каждые сто палаток полагалась одна водоразборная
колонка. На каждые сто палаток - одна выгребная яма. Мимо нашей двери тек
настоящий ручей нечистот. Вонь стояла такая, что спать было совершенно
невозможно, но еще хуже был холод. Старая тонкая палатка совсем не защищала,
и, как мы ни кутались в одеяла, холод пробирал до костей. Бывало, мы дрожали
ночи напролет, не в силах сомкнуть глаз. Удивительно, но никто не плакал -
должно быть, никому не хотелось начинать первым. Не давал уснуть и шум - то
гудел моторами большой самолет, то в соседних палатках начинали кричать или
драться. А в самую первую ночь где-то поблизости раздались еще и выстрелы.
Стрельбы я раньше не слышала, но сразу поняла, что это такое.
В Святом Иоанне мы перестали быть влиятельными людьми. Теперь мы вообще
были никем и ничем. Пасторский воротничок отца не вызывал у окружающих
никакого уважения. Когда он в первый раз пошел к колонке за водой, какие-то
молодчики избили его и отняли пластиковое ведро. С тех пор он перестал
надевать воротничок. А вскоре и вовсе перестал выходить из палатки. Целыми
днями он сидел в дальнем углу, слушая радио или глядя на свои книги, которые
валялись у стены, по-прежнему связанные бечевкой. Со дня нашего отъезда из
Гичичи он ни разу к ним не прикоснулся.
Сейчас я думаю, что именно лагерь Святого Иоанна источил, разрушил
последние скрепы, на которых держалась душа моего отца, и если бы спасение
немного запоздало, он мог бы сойти с ума. А в Святом Иоанне это означало
смерть. Каждый день, когда я ходила за едой к продовольственному грузовику,
я видела много таких доходяг, которые сидели перед своими палатками и,
держась за пальцы ног, глядели в пыль перед собой или, бессмысленно мыча,
раскачивались из стороны в сторону.
Мы прожили в лагере уже пятнадцать дней (я знала это точно, потому что
отмечала каждый прошедший день обгорелой спичкой на стене палатки), когда
снаружи раздался шум подъехавшей машины и чей-то голос прокричал:
- Джонатан Би! Кто-нибудь знает, как найти пастора Джонатана Би?
Думаю, отец удивился бы куда меньше, если бы за ним явился сам Иисус
Христос. Но нашим спасителем оказался пастор Стивен Элезеке, возглавлявший
приход Воинствующей Церкви на шоссе Джогуру. С моим отцом он подружился в
теологическом колледже, где они играли в футбол в одной команде. Мой отец
был крестным детей пастора Элезеке, а пастор, в свою очередь, был моим
крестным отцом, хотя я в этом не уверена. Как бы там ни было, он усадил нас
в белый микроавтобус "ниссан", на одном борту которого было начертано
"Хвалите Его со звуком трубным", а на другом "Хвалите Его на псалтири и
гуслях". Потом мы тронулись, и пастору Элезеке пришлось много раз сигналить
группам подростков и молодых мужчин, которые глядели на "паршивых