"Джордж МакДональд. Лилит " - читать интересную книгу автора

которым он висит. Ясно было одно - ничего подобного я никогда не видел. Мое
воображение увлекло меня в мир иллюзий и мне надо было до чего-нибудь
дотронуться, чтобы развеять наваждение. Я вытянул руки и пошел в этом
направлении, ощупывая пространство вокруг себя. Если бы мне повезло, то там,
где я не мог ничего разглядеть, я, возможно, смог бы что-нибудь нащупать. Но
искал я напрасно.
И тогда я инстинктивно повернулся к ворону, как к единственному живому
существу, находящемуся поблизости. Ворон стоял неподалеку, глядя на меня с
выражением одновременно почтительным и насмешливым. Внезапно до меня дошло,
насколько абсурдно искать поддержки у подобного существа, и я, ужаснувшись,
снова затравленно и смущенно огляделся по сторонам.
Не попал ли я, часом, в страну, в которой материальные связи и
физические законы нашего мира являются недействительными? Может ли человек
одновременно стремиться в царство порядка и быть игрушкой беззакония? Все же
я видел ворона, чувствовал под ногами землю, слышал шум ветра в траве.
- Как я сюда попал? - спросил я, видимо, слишком громко, так как тут же
получил ответ на этот вопрос.
- Вы прошли сквозь дверь. - ответил странный и довольно грубый голос.
Я оглянулся назад, затем посмотрел вокруг, но рядом не обнаружилось ни
единого человеческого существа. Я пришел в ужас оттого, что, похоже, безумие
занесло надо мной свою костлявую руку... Смогу ли я впредь доверять своему
сознанию и своим чувствам? И в тот же миг я понял, что это ворон говорил со
мной, так как он с выжидающим видом стоял рядом и смотрел на меня снизу
вверх. Несмотря на то, что солнце не светило, птица отбрасывала тень,
которая казалась частью ее самой.
Я умоляю моего читателя отнестись с пониманием к моей попытке быть
вразумительным, если в данном случае понимание между нами действительно
возможно. Я находился в мире (или назовем это "состоянием вещей",
"структурой условий" или "идеей существования"), так мало согласном с
обычаями и образом жизни нашего мира (который мы привыкли считать
единственным), что лучшим способом описать или объяснить его будет беглый
набросок того, что мне удалось пережить.
Я, правда, начинаю опасаться, что взялся за непосильный труд, пытаясь
рассказать о том, что заведомо не могу объяснить, потому что никогда мне не
подобрать слов, соответствующих образам в моей голове.
Я наговорил уже много такого, от чего бы с радостью отказался, если бы
знал, как найти более точную замену своим высказываниям. Но как только я
пытался описать реальность подходящими сочетаниями слов, я оказывался в
странном положении: вещи, о которых я говорил, теряли очертания, а я
чувствовал себя так, как чувствует себя только что проснувшийся человек,
когда хорошо знакомые предметы его привычного обихода меняются до
неузнаваемости.
Я подумал, что птица, которая может обратиться к человеку на его
собственном языке, имеет право как минимум на вежливый ответ.
Привычка каркать придавала некоторую резкость его голосу, но он, этот
голос, не казался неприятным. А то, что он сказал, все же проливало
некоторый свет на происходящее со мной. И потом, он не был груб... Я
возразил:
- Ни через какую дверь я не проходил.
- Я видел, как вы прошли сквозь нее! - решительно, но вежливо заявил