"Джордж МакДональд. Лилит " - читать интересную книгу автора

мнений и мнимых знаний. Эта тема интересовала меня больше прочих. Птолемей,
Данте, Бэконы (оба) и Бойль для меня значили больше, чем Дарвин и Максвелл.
Так хорошо забытое новое расточается во тьме невежества.
Вечером одного мрачного августовского дня я сидел на своем обычном
месте спиной к одному из окон и читал. Весь день лил дождь, но перед самым
заходом облака расступились и луч солнца проник в комнату.
Я встал и посмотрел в окно. В центре большой лужайки расходящееся
веером оперение фонтана было наполнено, красным сиянием. Я отвернулся, чтобы
сесть и продолжить чтение, но вдруг краем глаза уловил тот же красный
отблеск на картине, находившейся в комнате. Это был портрет, висящий среди
книжных полок в чем-то вроде ниши или небольшой раки.
Я был с ним знаком, как с одним из подобий одного моего предка, но до
сих пор меня никогда не удивляло его одиночество. Почему он висит здесь, а
не в одной из больших комнат или в галерее, среди других семейных портретов?
Направленный солнечный свет странно отразился от картины, и вдруг мне
показалось, что я что-то вижу, и вдруг это что-то как будто ответило мне.
И это "что-то" (я не могу объяснить, что именно) заставило мои глаза,
ослепленные отраженным светом, перевести взгляд в другой конец комнаты, где
я увидел (или мне показалось, что увидел?) высокую фигуру, тянущуюся за
чем-то на книжной полке. В следующее мгновение мое зрение, очевидно,
отдохнуло в относительной темноте, и я больше никого не видел, в связи с чем
сделал вывод, что мои глазные нервы были чем-то временно парализованы.
Я продолжил чтение и, вероятно, вскоре забыл бы это мимолетное,
незначительное событие, сочтя его не имевшим место быть, если бы несколькими
мгновениями позже, когда мне понадобилась еще одна книга для справки, я не
обнаружил брешь в том ряду книг, где она должна была находиться. Я тут же
вспомнил, что именно здесь я видел (или мне почудилось, что видел) старика,
ищущего книгу. Я обыскал все вокруг, но труд был напрасен.
Однако на следующее утро книга вернулась на то самое место, где я
рассчитывал ее найти! Я точно знал, что никто в доме не мог бы
заинтересоваться такого рода литературой.
Тремя днями позже произошел другой подобный случай.
В одной из стен находилась низкая и узкая дверца кабинета, в котором
хранились некоторые из самых редких и старых книг. Дверь была очень толстой
и, благодаря выдумке одного из моих предков, представляла собой раму,
несущую на себе неглубокие полки, заполненные только корешками книг.
Невинный этот трюк можно было извинить тем, что названия книг на поддельных
корешках тоже были веселой подделкой, или же это были части книг, не
поддающихся реставрации. Мне страшно нравилась эта замаскированная дверца.
Вероятно, для полноты впечатления некий находчивый мастер втиснул
поверх одного из рядов часть тома, тонкого настолько, чтобы он мог
поместится между этим рядом книг и верхней над ним полки. Он вырезал по
диагонали большую часть тома и закрепил остаток так, что он выступал над
фальшивыми корешками. Хлипкую кожу переплета изувеченной книги можно было
отогнуть, чтобы убедиться, что книга была рукописью на пергаменте.
Я читал и, случайно оторвав взгляд от страницы, заметил, что
вышеописанная книга (если это можно было назвать книгой) исчезла. Неизвестно
на кого разозлившись, я позвонил, и явился дворецкий.
Я спросил его, не знает ли он, что могло случиться с этой книгой. Он
побледнел и заверил меня, что понятия не имеет. Мне было не просто поверить