"Карсон Маккаллерс. Баллада о горестном кабачке" - читать интересную книгу автора

комната принадлежала Братишке Лаймону - это в ней останавливался Марвин
Мэйси на те несколько ночей, когда ему разрешали, а до того комната служила
спальней отцу мисс Амелии. Стояли в ней большой шифоньер, комод, покрытый
накрахмаленной белой льняной скатертью с кружевом по краям, и стол с
мраморной столешницей. Кровать была огромна - старая, с четырьмя столбиками
из темного резного розового дерева. На ней лежали две перины, валики и
множество подушек-думочек ручной работы. Кровать была такой высокой, что к
ней вела лесенка из двух ступенек - никто ими раньше не пользовался, но
Братишка Лаймон выволакивал каждый вечер и всходил наверх с помпой. Рядышком
со ступеньками под кроватью, скрытая благопристойно от взоров, стояла
фаянсовая ночная ваза, расписанная розочками. Никаких ковров не покрывало
темных вощеных полов, а занавески на окнах были сделаны из какого-то белого
матерьяла, и по краям тоже имелись кружева.
По другую сторону гостиной была спальня мисс Амелии - поменьше и очень
незатейливая. Кровать - узкая, из сосны. Стоял комод для ее штанов, рубашек
и воскресного платья, а в стенку чулана она вбила два гвоздя, чтобы болотные
бахилы свои вешать. Ни штор, ни ковриков, ни украшений каких.
Средняя же комната - гостиная - была изысканна. Диван из розового
дерева, обитый потертым зеленым шелком, стоял перед камином. Мраморные
столики, две швейные машинки "Зингер", большая ваза со степной травой - все
выглядело богатым и благородным. Но самым важным предметом обстановки в
гостиной была большая застекленная горка, в которой хранились разные
сокровища и курьезы. К этой коллекции сама мисс Амелия добавила лишь два
экспоната - огромный желудь от водяного дуба и шкатулочку, обитую бархатом,
с двумя серыми камешками внутри. Время от времени, когда заняться было особо
нечем, мисс Амелия брала с полки шкатулку и становилась у окна, держа
камешки на ладони и разглядывая их со смесью изумления, неясного уважения и
страха. Ибо были то камни из почек самой мисс Амелии - их извлек несколько
лет назад врач в Чихо. Сущий кошмар пережила тогда мисс Амелия, с первой
минуты до последней, а остались ей лишь эти два крошечных камешка и больше
ничего; неизбежно должна она была либо хранить их как великую ценность, либо
же признать, что сделка того совершенно не стоила. Поэтому и оставила их
себе, а на второй год жизни с Братишкой Лаймоном вправила их в цепочку для
часов и ему подарила. Второй же предмет - большой желудь - был ей очень
дорог, но когда смотрела на него она, лицо ее всегда подергивалось печалью и
недоумением.
- Амелия, что же он означает? - спрашивал ее Братишка Лаймон.
- Да просто желудь, - отвечала она. - Обычный желудь. Я подобрала его в
тот день, когда умер Большой Папа.
- Это как? - не отставал Братишка Лаймон.
- А так, что просто желудь, я его на земле нашла в тот день. Подобрала
и в карман сунула. Сама не знаю, зачем.
- Какая своеобразная причина, - говорил Братишка Лаймон.
Много бесед вели мисс Амелия и Братишка Лаймон в верхних комнатах - как
правило, в первые утренние часы, когда горбуну уже не спалось. Мисс Амелия
обычно держалась как женщина молчаливая, кто не позволит себе язык
распускать, что бы ни взбрело ей в голову. Однако, и такие разговоры велись,
что бывали ей в удовольствие. Было в них всех одно общее - они никогда не
истощались. Ей нравилось обсуждать вопросы, над которыми можно ломать голову
десятками лет, но все равно к решению и близко не подступиться. Братишка