"Карсон Маккаллерс. Баллада о горестном кабачке" - читать интересную книгу авторакомната принадлежала Братишке Лаймону - это в ней останавливался Марвин
Мэйси на те несколько ночей, когда ему разрешали, а до того комната служила спальней отцу мисс Амелии. Стояли в ней большой шифоньер, комод, покрытый накрахмаленной белой льняной скатертью с кружевом по краям, и стол с мраморной столешницей. Кровать была огромна - старая, с четырьмя столбиками из темного резного розового дерева. На ней лежали две перины, валики и множество подушек-думочек ручной работы. Кровать была такой высокой, что к ней вела лесенка из двух ступенек - никто ими раньше не пользовался, но Братишка Лаймон выволакивал каждый вечер и всходил наверх с помпой. Рядышком со ступеньками под кроватью, скрытая благопристойно от взоров, стояла фаянсовая ночная ваза, расписанная розочками. Никаких ковров не покрывало темных вощеных полов, а занавески на окнах были сделаны из какого-то белого матерьяла, и по краям тоже имелись кружева. По другую сторону гостиной была спальня мисс Амелии - поменьше и очень незатейливая. Кровать - узкая, из сосны. Стоял комод для ее штанов, рубашек и воскресного платья, а в стенку чулана она вбила два гвоздя, чтобы болотные бахилы свои вешать. Ни штор, ни ковриков, ни украшений каких. Средняя же комната - гостиная - была изысканна. Диван из розового дерева, обитый потертым зеленым шелком, стоял перед камином. Мраморные столики, две швейные машинки "Зингер", большая ваза со степной травой - все выглядело богатым и благородным. Но самым важным предметом обстановки в гостиной была большая застекленная горка, в которой хранились разные сокровища и курьезы. К этой коллекции сама мисс Амелия добавила лишь два экспоната - огромный желудь от водяного дуба и шкатулочку, обитую бархатом, с двумя серыми камешками внутри. Время от времени, когда заняться было особо камешки на ладони и разглядывая их со смесью изумления, неясного уважения и страха. Ибо были то камни из почек самой мисс Амелии - их извлек несколько лет назад врач в Чихо. Сущий кошмар пережила тогда мисс Амелия, с первой минуты до последней, а остались ей лишь эти два крошечных камешка и больше ничего; неизбежно должна она была либо хранить их как великую ценность, либо же признать, что сделка того совершенно не стоила. Поэтому и оставила их себе, а на второй год жизни с Братишкой Лаймоном вправила их в цепочку для часов и ему подарила. Второй же предмет - большой желудь - был ей очень дорог, но когда смотрела на него она, лицо ее всегда подергивалось печалью и недоумением. - Амелия, что же он означает? - спрашивал ее Братишка Лаймон. - Да просто желудь, - отвечала она. - Обычный желудь. Я подобрала его в тот день, когда умер Большой Папа. - Это как? - не отставал Братишка Лаймон. - А так, что просто желудь, я его на земле нашла в тот день. Подобрала и в карман сунула. Сама не знаю, зачем. - Какая своеобразная причина, - говорил Братишка Лаймон. Много бесед вели мисс Амелия и Братишка Лаймон в верхних комнатах - как правило, в первые утренние часы, когда горбуну уже не спалось. Мисс Амелия обычно держалась как женщина молчаливая, кто не позволит себе язык распускать, что бы ни взбрело ей в голову. Однако, и такие разговоры велись, что бывали ей в удовольствие. Было в них всех одно общее - они никогда не истощались. Ей нравилось обсуждать вопросы, над которыми можно ломать голову десятками лет, но все равно к решению и близко не подступиться. Братишка |
|
|