"Кормак Маккарти. Кони, кони..." - читать интересную книгу автора

резали провода, а потом незаметно соединяли концы конским волосом, так что
найти побежденное место было практически невозможно. Джон Грейди откинулся
на спинку кресла, положил ноги на стол. Далеко на севере, милях в сорока от
дома, полыхали зарницы. Часы в гостиной пробили одиннадцать.
По лестнице спустилась мать и появилась в дверях кабинета. Она включила
верхний свет и неподвижно застыла, в халате, сложив руки на груди и обхватив
локти пальцами. Джон Грейди обернулся, а потом снова стал смотреть в окно.
Что ты тут делаешь?
Сижу.
Мать стояла очень долго, потом повернулась, вышла и стала подниматься к
себе наверх. Услышав, как закрылась дверь ее комнаты, Джон Грейди встал,
выключил верхний свет и снова опустился в кресло.

Когда выдавались теплые дни, Джон Грейди с отцом усаживались на белые
плетеные стулья в отцовском номере и распахивали окно настежь. Сквозняк
задувал тюлевые занавески в комнату, а они сидели и пили кофе. Иногда отец
подливал себе виски. Прихлебывая из чашки свой горячий коктейль, он курил и
смотрел на улицу, где вдоль тротуара длинной вереницей выстроились джипы
нефтяников, придавая мирному городу сходство с зоной военных действий.
Если бы у тебя были деньги, ты бы купил ранчо?
У меня были деньги, но я его не купил.
Это после войны? Когда тебе заплатили за армию?
Нет... У меня бывали деньги и потом.
А сколько ты выигрывал? Какой твой рекорд?
Тебе незачем это знать. Азартные игры - дурная привычка.
Может, как-нибудь сыграем в шахматы?
У меня теперь не хватает терпения играть в шах маты.
Зато у тебя хватало терпения играть в покер.
Покер другое дело.
В чем же разница?
В деньгах, вот в чем.
Они сидели и молчали.
Земля в этих краях еще в цене, снова заговорил отец. В прошлом году
открыли крупную скважину. Ай-Си-Кларк-один.
Он отхлебнул кофе, потом взял пачку сигарет, закурил, посмотрел на сына
и снова перевел взгляд на улицу. Помолчав, он сказал:
В тот раз я выиграл двадцать шесть тысяч долларов. Я играл двадцать два
часа кряду. На последней сдаче в банке скопилось четыре тысячи, а играли
трое. Я и двое из Хьюстона. Я выиграл, имея на руках три дамы.
Он снова посмотрел на сына. Тот сидел, поднеся чашку ко рту. Рука его
застыла в воздухе. Отец отвернулся и посмотрел в окно.
У меня не осталось от этих тысяч ни гроша, сказал он.
Что я, по-твоему, могу сделать?
По-моему, ничего.
А ты не можешь с ней поговорить?
Нет.
А по-моему, можешь.
Наш последний разговор состоялся в Сан-Диего, Калифорния, в сорок
втором году. Она не виновата. Я не тот, что прежде. Как это ни печально.
Внешне, может, и не тот. А в душе такой же...