"Кит МакКарти. Окончательный диагноз ("Джон Айзенменгер" #3) " - читать интересную книгу автора

подтекст, казалось, был вырезан заглавными буквами.
Поэтому сначала Елена сочла это ложью, а потом...
Черт бы побрал эту суку!
Чувствовала бы она себя иначе, если бы он изменил ей (однажды она
поймала себя на том, что использует слово "адюльтер", и это вызвало целый
фейерверк размышлений о том, что под ним подразумевалось) не с Беверли
Уортон, а с кем-нибудь другим? Наверняка. Она не сомневалась, что, если бы
он переспал с любой другой, самой соблазнительной женщиной, это не причинило
бы ей такой боли и таких страданий.
Не то чтобы ей удалось запросто от этого отмахнуться - ее родители
привили ей моральные устои, которые мешали мириться со слабостями
окружающих. И если бы Джон не был способен хранить ей верность, то и
говорить было бы не о чем. Однако она знала, что, когда он совершил это
преступление, между ними не существовало никаких обязательств - с ее стороны
уж точно, и она подозревала, что и с его тоже. Следовательно, она не могла
выдвигать против него обвинений.
А спросить его напрямую ей не хватало смелости. Это мучило ее не меньше
самого факта его предательства, загоняя боль в глубины души и возводя между
нею и Джоном барьеры недоверия.
Она вздохнула и решительно разорвала цепочку своих размышлений. Наконец
ей удалось сосредоточить взгляд на собственном отражении, и она потерла
лицо, ощущая под рукой грязь и жир, который постоянно вел с ней борьбу за
власть.
Была ли она привлекательна?
Еще один неизменный вопрос, на который Елена не могла найти
удовлетворительный ответ. Она никогда не использовала применительно к себе
слово "красивая", но с годами диапазон возможных эпитетов еще больше
сузился. "Очаровательная" и "сексуальная" уже не годились, и она неумолимо
перемещалась в область "милой" и "симпатичной". Однако она с трудом находила
объективные подтверждения этих реальных, но крайне субъективных взглядов. Ее
глаза по-прежнему были большими и карими, скулы высокими, а кожа упругой и
гладкой; губы сохраняли свою полноту, которая казалась ей вполне
привлекательной. Что же касается морщин, то они были еще совсем незаметными,
да и располагались в таких местах, что она не видела в них ничего
угрожающего, - они даже придавали ей определенный шарм.
Так в чем же дело?
Ее взгляд скользнул с шеи на грудь, не самую любимую ею часть тела -
она была слишком маленькой, как заявил ее бывший приятель, когда она
обвинила его в чрезмерных требованиях, зато ее миниатюрные размеры
гарантировали, что матушке-природе будет не за что зацепиться. Живот у нее
по-прежнему был плоским, хотя бедра стали несколько шире, чем раньше. Для
того чтобы оценить свои ноги, ей не требовалось зеркала, они всегда были
лучшей частью ее тела - достаточно длинные и привлекательные. Она заметила,
что в данный момент ее щиколотки слегка опухли, но путь был длинным, а
погода в Париже стояла жаркая.
Она залезла под душ, закрыла глаза от жаркого влажного пара и тут же,
как по команде, в ее мозгу снова замелькали вопросы.
Он спал с ней?
Неужто его половой член настолько подчинял себе его жизнь, что он
ничего не мог с этим поделать? Неужто он, как на поводке, затащил его в ее