"Кит МакКарти. Окончательный диагноз ("Джон Айзенменгер" #3) " - читать интересную книгу автора

произнесено таким тоном, словно Мелькиор мог об этом забыть. - Ты понимаешь,
что я могу тебя убить? Свернуть тебе шею.
Он уставился на малыша. Тот смотрел на него со смесью любопытства и
неловкости во взгляде, однако испуга, который ожидал увидеть Уилмс, в его
глазах не было. Секунд десять старик и мальчишка смотрели друг на друга, а
затем Уилмс отшвырнул его к брату.
- Убирайтесь! - рявкнул он.
Братья обменялись взглядами и двинулись прочь. Уилмс посмотрел им вслед
с чувством странной неудовлетворенности.
Ведь он вышел победителем?..

Сад Эшлифов был безупречно чистым и свидетельствовал о еженедельных
многочасовых усилиях по приведению его в порядок. Интересно, о чем они
думали, глядя сквозь шаткую изгородь на заросшие владения Мюиров, размышлял
Райт. Что они испытывали? Презрение? Сочувствие? Или понимание?
Он позвонил в звонок, отметив, что и дом, в отличие от соседского,
недавно выкрашен, а через окна виднеются симметрично повешенные занавески и
соответствующая отделка комнат. Райт оглянулся на дом Мюиров, отмеченный
печатью упадка, и ощутил пронзительное чувство родства с ним; возможно, он
не был совершенен, но, по крайней мере, в его распаде было что-то
человеческое и глубоко понятное. А в образе жизни Эшлифов присутствовало
нечто отталкивающее. Во всяком случае, когда Райт смотрел на облупившуюся
краску наличников и паутину, которая заволокла углы маленького крылечка у
Мюиров, он ощущал некие параллели с собственной жизнью.
Дверь открыл констебль Фишер, симпатичный человек с довольно
привлекательной наружностью, у которого был такой же шанс на повышение по
службе, как у Райта на то, чтобы стать первым посланником человечества на
Юпитере. Райт, видевший на своем веку уже не одну сотню молодых полицейских,
относился к нему вполне лояльно: тот хотя бы не был расистом, головорезом
или извращенцем.
По крайней мере, Райт так думал.
Дом был безупречно чист как снаружи, так и внутри. Он был столь же
стерилен, сколь и бездушен, настолько же симметричен, насколько обезличен.
Украшавшие стены фотографии детей и памятных событий, сувениры, привезенные
с моря, и старомодный фарфор - все это свидетельствовало о долгой и,
возможно, счастливой жизни, однако строгая регламентированность и стерильная
чистота заставили умолкнуть и Райта, и Фишера. Оглядевшись по сторонам, Райт
понял, что все это напоминает ему родительский дом и его собственное
детство, однако расположение вещей, как в музее или сувенирной лавке,
почему-то обесценивало эти воспоминания, и он задумался, зачем Эшлифам
понадобилось создавать вокруг себя такой прямолинейный мир.
Фишер сообщил, что Дэвид Мюир сидит в гостиной, но прежде чем Райт
успел войти туда, дверь в конце коридора открылась и он в первый и в
последний раз увидел Эшлифов. Дверь открыл мистер Эшлиф - своей худой, чуть
ли не скелетообразной кистью он держался за ручку, а его лицо выражало смесь
жгучего любопытства и подозрительности; огромные, как луковицы, глаза
скрывались за толстыми, слегка тонированными стеклами очков. В глубине кухни
виднелась миссис Эшлиф, которая сидела за столом, немыслимо изогнув шею,
покрытую таким количеством складок и морщин, что, казалось, она не может
принадлежать человеческому существу.