"Кит МакКарти. Окончательный диагноз ("Джон Айзенменгер" #3) " - читать интересную книгу автора

проявления эмоций, по крайней мере видимого: ни изменения выражения лица, ни
движений головой, ни поджимания или выпячивания губ. Не подав никакого знака
Вселенной, в которой он совершал перемещения, Мартин Пендред, выполнив свою
задачу, двинулся обратно в комнату для санитаров.
Время от времени на его поясе оживала рация, начиная пародировать
человеческую речь, и слова, уже искаженные элизией слогов, пропуском
согласных и чудовищным издевательством над грамматикой, передавались этим
устройством в таком измененном виде, что неопытный слушатель вряд ли смог бы
в них что-нибудь уловить и воспринять передаваемые сведения. Впрочем, Мартин
пропускал мимо ушей эти извержения звуков, эти послания с другой планеты;
хотя у него была рация, он никогда ею не пользовался, не пользовались ею и
другие, чтобы обратиться к нему.
Никто не заметил его появления в комнате для санитаров. Он медленно
опустился в кресло и замер с выпрямленной спиной и неподвижным лицом, глядя
в пустоту.
Заместитель старшего санитара (у старшего санитара был отдельный
кабинет, откуда редко долетали признаки его существования или какой-нибудь
деятельности), сидевший за столом в углу комнаты, с усталой
снисходительностью посмотрел на Мартина. Его физиономия без преувеличения
походила на непропеченный пудинг с изюмом - рыхлая бледная кожа напоминала
сырое тесто, а покрывавшая ее целая сеть темных родинок вызывала ассоциации
с сушеным виноградом. Обязанностей у него было мало, и он с удовольствием
предавался ничегонеделанию. В целом он был вполне доволен своей судьбой.
Однако лишь в целом, поэтому он предался изучению Мартина Пендреда.
Мартин работал санитаром уже три года, то есть тридцать шесть месяцев,
и за это время ни разу не проявил какого бы то ни было энтузиазма. Он честно
выполнял свои обязанности, и никто никогда на него не жаловался. Однако,
несмотря на это, трудно было иметь дело с эмоциональным, интеллектуальным и
духовным вакуумом, который представлял собой Мартин Пендред.
В среде санитарного персонала больницы царили доброжелательные
отношения. Санитары считали себя угнетенной и недооцененной группой, которую
вечно обвиняют во всех бедах и никогда не хвалят за выполняемую работу. Их
объединяла эта несправедливость. А потому, хотя между кем-то из них и
возникали иногда вспышки недоброжелательства, в целом в их комнате всегда
царила атмосфера добродушия, пусть даже несколько грубоватого.
Появление среди них Мартина, который редко открывал рот, если к нему не
обращались, да и в этих случаях предпочитал отделываться односложными
ответами, никогда не смеялся и упорно сидел в одном и том же кресле, с
отсутствующим видом глядя в одну точку, если ему не нужно было выполнять
свои обязанности, существенно нарушило эту атмосферу. К тому же у Мартина
была своеобразная репутация. Он был братом-близнецом Мелькиора, который стал
известен беспрецедентно жестокими убийствами. Поэтому неудивительно, что
среди санитаров бытовало мнение о нежелательности подобного коллеги,
особенно учитывая его странности.
И лишь в последнее время они научились его игнорировать и делать вид,
что забыли о том, как он поступил с Баддом.
В общем-то Бадд заслуживал, чтобы его проучили, - он был груб, а порой
и жесток, но то, как с ним поступил Мартин, не укладывалось ни в какие
рамки. Здесь все сходились во мнении. И Мартина Пендреда спасло от
увольнения лишь то, что Бадд его намеренно спровоцировал.