"Роберт Маккаммон. Голос ночной птицы " - читать интересную книгу автора

вода, листья древних дубов и вязов, хвоя устремленных ввысь сосен
отсвечивали скорее черным, чем зеленым; на огромных стволах бородой свисали
мхи да виднелись клочья лишайника размером с добрый кулак кузнеца. Сказать,
что под этими ветвями шла дорога, значило бы позволить себе языковую
вольность - это было язвенного цвета грязевое русло, выходящее из тумана и в
тумане пропадающее.
- Но, но! - крикнул кучер фургона двум выбившимся из сил клячам,
влекущим фургон на юг. Коняги, тяжело дыша впалыми боками, волокли по
слякоти деревянные колеса, и пар шел у них из ноздрей. Небольшой кнут был у
возницы под рукой, но в ход он его пускать не стал. Лошади, предоставленные,
как и фургон, муниципальными конюшнями города Чарльз-Тауна, и без того
делали все что могли. Под протекающим коричневым джутовым навесом фургона,
за грубой сосновой скамьей, которая то и дело норовила всадить щепку-другую
в задние части своих пассажиров, расположились два разнокалиберных сундука,
саквояж и картонка для париков - на всем багаже виднелись царапины и
вмятины, свидетельствовавшие о долгих дорогах и дурном обращении.
В небе зарокотало. Коняги с натугой вытаскивали копыта из грязи.
- Ну, вы! - прикрикнул возница без малейших следов энтузиазма. Руками в
серых парусиновых рукавицах он слегка дернул вожжи для проформы и дальше
сидел молча, предоставив дождю стекать по спине, по заляпанной грязью
треуголке, пропитывая и без того промокшее касторовое пальто с оттенком
воронова крыла.
- Я возьму вожжи, сэр?
Возница глянул на своего товарища по несчастью, который предлагал
перенять бразды правления.
Никаким усилием воображения нельзя было бы назвать этих людей
одинаковыми. Вознице было пятьдесят пять лет, его пассажиру - только-только
двадцать. Старший был широк в кости, с тяжелой челюстью и румяным лицом,
густые кустистые брови нависли крепостными стенами над глубоко посаженными
глазами ледяной синевы, в которых дружелюбия было не больше, чем в дулах
заряженных пушек. Нос у него - как сказал бы вежливый англичанин - был
хорошо выражен; прямодушный голландец ляпнул бы, что у обладателя этого носа
была в роду гончая. Подбородок у возницы тоже выглядел как крепкий кусок
статуи - квадратный больверк с бороздой, в которой поместилась бы мушкетная
пуля. Обычно это лицо бывало чисто выбрито тщательными проходами бритвы, но
сегодня на нем виднелась щетина цвета соли с перцем.
- Да, - сказал он. - Спасибо.
Он передал вожжи - процедура, не в первый раз выполняемая за последние
часы, - и стал разминать пальцы, стараясь вернуть им чувствительность.
Худое, с длинным подбородком лицо юноши видало куда больше свеч, чем
солнца. Он был тощий, но не болезненно, скорее даже жилистый, как крепкая
садовая лоза. Одет он был в башмаки с тупыми носами, белые чулки,
оливково-зеленые бриджи и короткий облегающий коричневый сюртук из дешевого
кашемира поверх простой белой полотняной рубахи. Заплат на коленях бриджей и
на локтях сюртука было не меньше, чем на одежде его старшего спутника. На
голове юноши сидела мышиного цвета шерстяная шапка с козырьком, натянутая
посильнее на редкие черные волосы, недавно остриженные почти наголо в борьбе
со вшами, одолевающими Чарльз-Таун. От взгляда на молодого человека - на его
нос, подбородок, скулы, локти, колени - возникало впечатление сплошных
острых углов. Глаза у него были серые, с блестками темно-синего - цвета дыма