"Энн Маккефри. Арфистка Менолли (Цикл Перн. Книга 9-я)." - читать интересную книгу автора

немедленно доложил об этом новшестве Мави.
- Тебе же запретили всякую отсебятину!
- Но учить мальчика бить в барабан - никакая не отсебятина...
- Учить детей музыке - дело арфиста, а никак не твое, милочка моя.
Скажи спасибо, что отец сейчас в море, а то он бы задал тебе хорошую
порку, непременно задал бы. Так что давай-ка лучше без глупостей.
- Разве это глупости, Мави? Вот если бы вчера вечером мне помогали
барабанщик и трубач...
Мать предупреждающе подняла руку, и Менолли прикусила язык.
- Ты поняла меня? Никаких вольностей!
Вот и весь разговор.
- А теперь займись светильниками, пока рыбаки не вернулись с моря.
Это занятие неизменно приводило Менолли к комнате Петирона. Она
стояла пустой, из вещей, принадлежавших старому арфисту, в ней ничего
не осталось. Девочка вспомнила о запечатанном послании, которое
дожидалось своего часа в отцовском хранилище Летописей. А что если
Главный арфист ждет от Петирона ответа о сочинителе песен? Почему-то
Менолли была совершенно уверена, что в письме говорится и о ней. Но
что толку думать об этом? Знай она даже наверняка, все равно ничего не
поделаешь, - мрачно размышляла Менолли. И все же она не смогла
удержаться и, проходя мимо комнаты Януса, украдкой взглянула на
лежащий на полке пакет, который не давал ей покоя.
Огорченно вздохнув, она завернула за угол. Наверное, Главный арфист
уже узнал о смерти Петирона и, может быть, даже послал ему замену.
Может быть, новый арфист откроет послание и прочитает там что-нибудь о
ней. Может быть, если там говорится, что ее песни не так уж плохи,
Янус и мать перестанут все время бранить ее за сочинительство,
отсебятину и другие провинности...
Зима была уже на исходе, а Менолли все не переставала горевать об
ушедшем арфисте. Наоборот, со временем чувство потери только
усилилось. Ведь он один ободрял и поощрял ее, особенно в том, самом
главном, что ей теперь начисто запретили. Но, несмотря на все запреты,
музыка продолжала звучать у нее в душе, биться в кончиках пальцев. И
Менолли продолжала сочинять - для себя. Ведь этого ей никто не
запрещал.
Она пришла к выводу, что Януса с Мави больше всего беспокоит, как бы
детишки, которых ей следовало обучать только настоящим балладам и
сказаниям, ненароком не подумали, что ее песенки тоже вышли из Цеха
арфистов. Но если родители считают, что ее безделицы настолько хороши,
какой же тогда от них может быть вред? Главное, чтобы она не исполняла
свои сочинения на людях, - вдруг их кто-нибудь запомнит, а потом
повторит не к месту.
Менолли никак не могла понять: что плохого, если она просто запишет
новые мелодии? И стала потихоньку наигрывать их в классном зале, после
того, как детишки расходились и у нее выдавалась свободная минутка
перед ежедневными трудами. Записи свои она тщательно прятала на
стеллаже, где хранились ноты. Там им ничто не угрожало - до приезда
нового арфиста никто, кроме нее самой, туда не заглянет.
Но даже это небольшое отступление от строжайшего запрета,
наложенного отцом на ее любимое занятие, не могло спасти Менолли от