"Рамон Майрата. Звездочет " - читать интересную книгу автора

- Я и говорю: англичане возвращаются в доисторические времена.
Гибралтар уже не назовешь неприступным. Засев в пещере Сан-Хорхе, мало что
можешь сделать против современного оружия.
- Не скажи. Все войны ведут свое начало с доисторических времен.
Возвращение в пещеры.
- Кто это знает!
- Геологи.
- Двух геологов, которые оказались в зоне, мы расстреляли.
- Ты, поосторожней!
- Какая разница, если скоро мы будем союзниками!
- Дело не в Винтере и не в его людях. Наплевать гестапо на судьбу двух
геологов! Дело в наших. Есть вещи, о которых нельзя болтать.
- Ты веришь, что мы вступим в войну?
- Все возможно. Винтер - генерал СС. Как ты думаешь, что делает генерал
элитного подразделения на краю земли, когда вся Европа подожжена с четырех
сторон?
- Распространяет огонь?
- Вот именно. В направлении к Гибралтару. Это их следующая добыча. Его
миссия - скинуть засов со Средиземного моря... А меж тем англичанка
напивается.
На женщину с персиковыми волосами смотрят как на проститутку, а Винтер
жестоко полосует ее взглядом.
Только дирижер смеет говорить что-то против ужасного немца, хотя и
полушепотом, обращаясь только к своим музыкантам.
- Этот служит смерти, - бормочет он сквозь зубы, украдкой, когда
темнота опускается огромной птицей и лицо Пауля Винтера блестит, как
стальная плоскость топора, прежде чем раствориться в сумерках.
Из глубин темноты доносится музыка и морской шум. И евреи в тревоге:
"Если б можно было убежать по морю!" Темнота непроницаема. В мире нет
ничего, кроме темноты, музыки и звука шагов, благодаря ограничениям на
потребление электричества. Даже самые мрачные раздумья нуждаются в лучике
света. Публика чиркает о коробки моментально сгорающие спички, кто-то
щелкает зажигалкой, распространяющей бензиновый дух. Звездочет ищет тень
Фридриха посреди сгустка темноты, в который превратился оркестр. Он видит
его уклоняющимся от огоньков пламени. Дрожащим. Потерянным. Боящимся, очень
боящимся, уже не способным сдерживаться. Звездочет решает играть для него,
для этого зверька, вцепившегося в скрипку, как белка в ветку дерева.
Официанты приносят свечи и керосиновые лампы, но глаза Звездочета уже
заливает свет - внутренний свет. Ему кажется невероятным, что никто не
замечает светоносного присутствия этого исключительно скромного человека,
всегда погруженного в благословенный транс в недрах его гитары. В самом
сердце инструмента, за натянутыми струнами, между которыми едва
просачивается густая сентябрьская жара, каждый день его ждет дон Мануэль де
Фалья, полуприкрыв большие голубые глаза, скромно протягивает ему свою
изысканную, почти прозрачную руку и ведет его сквозь внутренние сумерки
гитарной коробки в самые отдаленные тайные пределы. Там звуки всегда
остаются чисты: их не сотрясает лихорадка негоциантов, собирающихся в
"Атлантике", не заглушают угрызения совести и хищная озабоченность партийных
функционеров и полиции. Когда он уходит от всего и вся в недра гитары, к
Фалье, боль звучит отчаянно, как гвоздь, вколоченный намертво, а голод - с