"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу авторазапретили. Пабло уехал. У музыканта началась черная хандра, он промучился с
год в С., а затем тоже покинул город. Патрик получил от него только два письма - одно из Австрии, другое из Швейцарии. После этого Гунтер Лоффт совсем исчез из виду. В К., куда труппа столичного оперного театра уехала на гастроли, началась эпидемия холеры. Город закрыли прежде, чем актеры смогли из него выбраться, и в числе прочих Тео с Магдой (которая, к удовлетворению примы Эрнестины, вернулась на вторые и третьи роли) оказались на несколько месяцев отрезаны от мира. Магда заразилась в октябре, когда холера уже покидала К. Она была одной из последних жертв болезни. Тео, вернувшийся с другими актерами и певцами в С., выглядел сильно похудевшим и почерневшим, словно сам перенес тяжелый недуг. Он по-прежнему пел главные партии, но как-то угас, и никто уже не говорил о нем, как об одном из первых теноров герцогства. Патрик так и не признался своей возлюбленной, что опера была посвящена не ей, а совсем другой Оливии. Они вообще редко говорили об опере, но однажды молодая графиня обронила посреди, казалось бы, совсем невинной беседы: - Люди ходят по смертной грани совсем не потому, что жаждут уничтожения. Патрик поднял голову с колен возлюбленной и посмотрел на нее в удивлении. - Я знаю. Но почему ты говоришь об этом? Оливия пожала плечами. - Я думала о девушке из твоей оперы. Она знала, что стремится навстречу Молодой стихотворец сел и посмотрел в лицо женщины. Черты этого лица были не вполне правильны, но на них лежала та замечательная и одновременно щемяще болезненная печать породы, которую накладывают поколения родственных браков. Синие глаза в окаймлении иссиня-черных ресниц смотрели спокойно и испытующе. - И что заставило бы тебя продолжать свой путь к гибели? - спросил Патрик осторожно. Оливия запрокинула голову, гребень выскользнул из ее густых черных кудрей, и их волна накрыла полуобнаженные плечи. - Желание жить. Она взглянула на него искоса и рассмеялась. - Разве ты не замечал, как остро мы чувствуем жизнь в минуты скорби? А перед лицом болезни, которая может быть для нас смертельной? Порой мне кажется, что мы только тогда и живем, когда судьба мучает нас и заставляет вспомнить, что мы еще можем чувствовать боль... Что наша обычная жизнь? Мы ложимся спать и встаем, днем заняты сотнями важных дел, без которых, поверь, можно и обойтись. Мы развлекаемся или трудимся, время бежит, бежит... И в старости оказывается, что мы помним только минуты горя или такой радости, в которой столько же страдания, сколько в потере. О, я люблю рисковать, Патрик! Я люблю ощущать, что моя жизнь висит на волоске, что волосок этот тонок, что всему на свете приходит конец! Я люблю, когда читают стихи, от которых наворачиваются слезы. И когда я смотрю на картину, заставляющую все внутри холодеть, этот миг остается со мной, как драгоценное воспоминание. И твои стихи, и музыка Гунтера Лоффта спрятаны в моем сердце, как редкостные |
|
|