"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу автора

принести вина и сыра, затем отослал бутылку назад, решив, что выпьет позже,
с Мариэнелем или без него. Он пожевал сыр, рассыпчатые комочки плохо лезли в
горло, пересохшее от ожидания. Патрик снова кликнул слугу и заказал фрукты.
Он написал записку Германии, извиняясь, что не может принести стихи сам, а
посылает их с нарочным. Ему нашли мальчика, который служил здесь посыльным,
а когда не бегал по поручениям, помогал на кухне. Патрик отдал ему письмо,
мальчик исчез. Снова воцарилась напряженная тишина, от которой ломило
голову.
На какое-то время поэт все же отвлекся, потому что стихи, записанные им
для старушки-приживалки, напомнили ему о Марселе. Патрик не ждал вестей от
друга - он был уверен, что Марсель мертв. Поэт сам не смог бы объяснить,
откуда взялась эта твердая убежденность, просто вот уже несколько лет
подряд, думая о Марселе, он ощущал в груди сосущую пустоту. Мир вокруг
продолжал суетиться, смеяться и плакать, пестрая жизнь текла своим чередом,
но не было того, кто прежде читал огненные слова на стенах этого вечного
неумолкающего балагана.
Марсель умер, пламя погасло, бенгальские тигры осиротели. Патрик
оплакал их всех и продолжал ходить на обеды, посещать приемы, улыбаться,
кланяться, волочиться за дамами и лечить свою печаль марочными снадобьями из
местных погребов.
Он сидел, грызя одно за другим кисловатые яблоки, и когда корзинка уже
почти опустела, а скулы начало сводить оскоминой, все-таки послал за вином.
В комнату сперва вплыл поднос с бутылкой и двумя стаканами, затем несущий
его прислужник, а затем доктор собственной персоной. Вид у Мариэнеля был
усталый, но по его невозмутимому лицу нельзя было определить, в каком он
настроении.
- Я задержался, - флегматично признал он, поздоровавшись и устраиваясь
за столом. Патрик наконец сделал знак нести еду. - Но теперь у меня гораздо
больше новостей и они гораздо определеннее, чем утром, когда я посылал к вам
слугу с запиской. Чем нас нынче потчуют? Во дворце мне поднесли вина, но от
ужина я отказался.
Они поговорили о погоде и намечающихся приемах, пока хозяин и один из
слуг накрывали на стол. Потом помолчали, давая Мариэнелю утолить первый
голод. Наконец доктор откинулся на спинку стула и взглянул Патрику прямо в
лицо. Он, как и Вальтер, не был любителем долгих предисловий.
- Оттон умирает.
Сердце Патрика остановилось, а затем понеслось вскачь.
- Печень?
Короткие сильные пальцы доктора выбили на скатерти подобие
воинственного марша.
- Это было первое, о чем я сам подумал. Нет, не печень. А также не язва
и не заворот кишок. Хирургия здесь бессильна. Я склонен думать, что вообще
уже ничего не поможет, я могу только дать ему что-нибудь, притупляющее боль.
Что и сделал еще вчера.
- Сколько ему осталось?
- Считанные дни. Два-три - самое большее. Сегодня он выглядит
значительно хуже, чем вчера, а завтра, наверняка, будет выглядеть просто
ужасно. Убей Бог, не пойму, что он мог съесть такого...
Мариэнель испытующе посмотрел на стихотворца.
- Договаривайте, доктор. Вам ведь есть, что еще сказать.