"Майра. Как пал Дийнавир " - читать интересную книгу автора

Среди сумеречных богов особо почитался Гасалева, у которого было много
имен, и одно из них - Владен - означало "Проходящий под тайными сводами".
Когда молодой маг заканчивал самый ранний цикл своего обучения у Куллинена,
оракул нарек его так же, и совпадение магического имени с тем, что дали ему
родители, было признано знаменательным. Ненадолго склонившись перед золотым
троном, волшебник разжег огонь под маленькой золоченой жаровней и бросил на
нее щепоть душистых сухих трав. Выполнив этот короткий обряд, волшебник
отошел в сторону и опустился на пол против фигуры Гасалевы. Он поставил
блюдо с необычной стрелой на пол и обратился к своему покровителю. Он просил
Гасалеву лишить силы эту и подобные ей стрелы, чтобы раненые ими люди могли
исцелиться. Он просил заступничества для жителей Дийнавира и поддержки для
себя. Сейчас, когда вокруг не было свидетелей, волшебник чувствовал, что
бодрость его недолговечна. Телу было зябко в гулких каменных стенах. Стрела,
лежащая на блюде, источала ледяной холод.
...Кажется, никогда прежде он не молился так страстно - даже в детстве,
когда его душа жаждала узнать свой путь и смертельно болела от непонимания.
Даже в юности, накануне испытаний, каждое из которых могло стоить ему, по
меньшей мере, рассудка. За всю сознательную жизнь ничто не рождало во
Владене такого отчаяния, как мысль о том, что Дийнавир падет - и сама память
о нем и его тайном, незримом сокровище будет навсегда утрачена. Так не
должно быть. Мир не может закончиться в темноте и отчаянии! Боги не допустят
этого...
Время шло, а ответа все не было. Камень оставался холоден и нем. Душа
волшебника, как одинокая птица, летела, летела по серой неприветливой
местности, пустынной до того предела, где все терялось в мутной дымке
грядущего, туманного и неопределенного, так как оно должно было сложиться из
людских слов, которые пока не были сказаны, и поступков, что еще не были
совершены... Сумеречные владыки успели уйти слишком далеко, чтобы услышать
его молитвы.
Уже зная это и все-таки страшась до конца поверить, Владен тяжело
поднялся, приблизился к другой статуе, перед которой в масляной плошке робко
метался огонек, и попробовал снова. Божество растительности и плодородной
земли, прежде щедро делившееся с ним жизненными токами весенних побегов и
мощных летних стеблей, тонкими ароматами зрелых плодов, на этот раз осталось
молчаливым и безучастным. Волшебник не ощутил настоящего ужаса, подобного
тому, какой пережил в колдовском саду Аарета, а только знобящую жуть. Раз за
разом сталкиваясь в последние годы с таким в других местах, в других храмах,
он упрямо продолжал надеяться, что благословение богов на доме его детства
неисчерпаемо...
День близился к закату, а молодой маг все не вставал с колен. Ему
казалось, что у его одиночества нет границ. Его личное могущество не иссякло
и даже не убыло, он по-прежнему находился в расцвете сил и таланта и все так
же легко умел найти поддержку в стихиях и растениях, в камнях, в лунном и
солнечном свете... Он, как и Аарет, мог подчинить себе все и из всего
черпать силу - беспощадно, бесконечно, добиваясь для себя физической
нетленности и абсолютного могущества. Если бы видел в этом истинный смысл
человеческой жизни. Если бы не был связан внутренними запретами, впитанными
с потом и слезами еще на первых уроках Куллинена. Если бы, как служители
Тьмы, повиновался лишь собственным порывам и прихотям. Если бы не любил
Дийнавир...