"Майра. Как пал Дийнавир " - читать интересную книгу автора

песок, мелкий и на вид ласкающий, как пыль. Выше начинались деревья и кусты,
у подножия которых стелились и вились травы. В этом саду росли изящные
гиацинты, амаранты, огромные махровые гвоздики, хрупкие нарциссы, жасмин,
магнолия, какие-то еще редкие растения, все они цвели одновременно и
источали пьянящую смесь ароматов роскошного вечернего сада. Владен стал
дуновением ветра и неспешно полетел между деревьями, покачивая ветви и
стряхивая с цветов крупную, блестящую, как алмазы, росу.
Вокруг плыл запах, от которого рождались видения. Миражи, миражи...
Парящие в воздухе разноцветные огоньки, заменявшие факелы и лампы. Ажурные
беседки, оплетенные вьюнком с мелкими алыми цветами, и с каждой склоненной
головки сочились прозрачные капли нектара. Белые пахучие звезды неведомых
соцветий во тьме гладкой густой листвы. Мраморные лестницы, устеленные
коврами и шелком с завораживающими узорами, водопады блестящего виссона на
белоснежных перилах и россыпи искристых самоцветов в упругой воде
фонтанов... Здесь почти невозможно было отличить чужую творящую магию от
собственной иллюзии.
И отовсюду, не замолкая, звучал странный голос, интонации которого
прихотливо изменялись, то примериваясь к слуху волшебника, то своевольно
танцуя, словно забывая, что в саду есть посторонний.
- Посмотри на мой дом, мастер Сумерек. Ты сможешь оценить его по
достоинству, потому что мне известны твоя любовь к красоте и твое тонкое
умение играть оттенками... Или ты скажешь, что мой дом не прекрасен?
- Он прекрасен...
Владен был ошеломлен, и ему с трудом удавалось скрывать это. Или не
удавалось? Собеседник, казалось, предугадывал его мысли и ощущения за миг до
того, как они возникали. Этого не должно было быть. Аарет не мог быть таким,
его жестокое искусство не оставляло ему никаких шансов. Это было просто
невозможно.
- Так тебя учили: магия Ночи - это магия тлена. Верь своим глазам,
мастер: я живу среди красоты, которая и не снилась людям твоего ордена. Я не
понимаю, что заставляет вас отказываться от всего этого. Меня обвиняют во
лжи, но ты сам признал, что мой мир прекрасен. Верь своим глазам, и я научу
тебя видеть зорче! Даже ради того, что открыто человеческому взгляду, льется
кровь и совершаются преступления, а ведь видимая им красота - лишь слабый
отблеск того, что ты наблюдаешь здесь. Среди смертных она утрачена,
подменена. Люди говорят: красиво то, что хорошо. Но разве цветущее дерево
может быть добрым или злым? Оно - просто услада наших глаз, пища для наших
чувств, упоение нашего ума...
Танцующий голос наполнял все вокруг, сад изменялся, открывая все новые
уголки, и волшебник уставал следить за игрой бликов и граней, за трепетанием
лепестков и блеском водяных струй. Потом возник и потянулся в пространстве
дворец, где стены из резного камня почти не скрывали бесконечной анфилады
комнат, и каждая комната была убрана изощреннее и диковиннее предыдущей...
Владен смотрел и чувствовал ноющую ломоту в груди от невозможности вобрать в
себя все это великолепие. Многообразие и пестрота рождали слабое, но
неприятное головокружение. Кроме того, его по-прежнему тревожила
невозможность происходящего. Дело было даже не в том, что Куллинен говорил
ему другое, а в том, что он сам, по собственному опыту знал, что Куллинен
прав...
- Я расскажу тебе о том, как можно жить среди всего этого и не уставать