"Майра. Ген Истины " - читать интересную книгу автора

разглядеть...
- У меня галлюцинации от изнеможения, - пробормотал Гудерлинк, и
внезапно все встало на свои места.
Он встряхнулся и пожал плечами. Вокруг по-прежнему было хмуро, но
окружающий мегаполис разом утратил свою мистическую зловещесть и превратился
просто в чужой, малознакомый город, где Гудерлинку было, собственно говоря,
и делать нечего. Больше всего писатель беспокоился об Алсвейге. Друг,
обладавший такой поразительной силой личности, что ему удалось втянуть
скептика Гудерлинка в эти экстремальные события, по-прежнему был дорог;
писатель остро чувствовал свою ответственность за него, учитывая состояние,
в котором тот сейчас находился. Теперь, когда мистический флер их
приключений рассеялся, Гудерлинк особенно ясно понимал, насколько тяжело
пострадала их психика. Слуги тьмы, бесовские вопли в салоне "Гальпы",
какие-то жуткие, рвущие душу размышления над непосильными и
невразумительными вопросами - все оказалось простым и ясным, стоило только
встать на сторону здравого смысла. В поезде их пыталась задержать полиция,
потому что до этого они убили охранников на контрольном пункте. В воздухе их
обстреляла артиллерия какой-то из воюющих сторон, а может, это просто
оказался случайный шальной снаряд. Ужасные вой и визг, скорее всего, были
следствием радиопомех или специальным средством психологической атаки,
примененным одними сражающимися на земле против других. Сыворотка с "геном
Истины" наверняка являлась каким-нибудь очередным препаратом, который кто-то
собирался незаконно испытывать в массовом варианте, а Алсвейга и подобных
ему просто использовали, спекулируя на их религиозных убеждениях, что, к
сожалению, уже не раз случалось в истории человечества... Всему нашлось
реальное, вполне убедительное объяснение, и мучительные метания разума,
всего несколько минут назад чуть не доведшие Гудерлинка до помешательства,
теперь потеряли всякий смысл и казались нелепыми.
Писатель облегченно вздохнул. Где-то вдали громыхнуло: судя по всему, с
востока шла гроза. В воздухе ощущалась влажная свежесть, от которой
последние сомнения растаяли, растворились, и жизнь снова обрела ощутимую,
прочную и понятную основу. Гудерлинк решил вернуться в церковь, к Алсвейгу.
Журналист уже пришел в себя, но по-прежнему сидел на полу. Видно было,
что напряжение последних суток совсем его вымотало и что у него просто нет
сил подняться на ноги. При этом он все же не оставался неподвижным, а
совершал какие-то ритмичные движения. Писатель не сразу понял, что именно он
делает, и только подойдя ближе, увидел. Каким-то образом Алсвейгу все-таки
удалось добраться до ампулы, которую Гудерлинк оставил лежать на виду, в
проходе между скамьями, и засучить рукав на правой, раненной руке. Теперь
Франк пытался вскрыть ампулу, отвинтив металлический колпачок, под которым
скрывался инъектор, но даже это ему не удавалось. Услышав шаги, он только и
мог, что повернуть голову.
- Франк, - сказал писатель как можно мягче и спокойнее, хотя от этой
картины жалость перехватила ему горло. - Не мучай себя. Успокойся.
Алсвейг слабо улыбнулся. Это была болезненная улыбка, больше похожая на
гримасу.
- Томаш... Я хотел тебя убить.
- Забудь. Тебе досталось за последние часы. Никто не выдержал бы
такого.
- Не в этом дело. Еще когда мы отправлялись в путь, я уже знал, что