"Сергей Майоров. Последний долг" - читать интересную книгу автора

кому-то что-то доказать. Воспользовавшись протекцией отца, заслуженного
инженера-строителя, я поступил на заочное отделение технического вуза, к
которому питал глубокое и давнее отвращение. Учиться я, естественно, не
хотел, но тем не менее, не прикладывая усилий, умудрялся получать
положительные отметки и покорять сессию за сессией. Закончив третий курс, я
оставил наскучившую службу в патрульном батальоне и перебрался в уголовный
розыск 15-го отделения милиции.
В этот момент родители, душа в душу прожившие четверть века, неожиданно
и тихо разошлись. Мать тут же переехала в соседнюю область к новому мужу, а
отец ударился вдруг в политику. Он стал помощником какого-то депутата,
бившегося за права немцев в Новозаветинской области. Сперва нелегкая
политическая борьба носила отца только по нашему региону, но постепенно
радиус его поездок стал увеличиваться. Потом он вдруг осел в
Санкт-Петербурге, перепрыгнул в Москву, поближе к главному политическому
котлу, а оттуда еще стремительнее перескочил на ПМЖ в Германию. Наверно,
чувство долга призвало его защищать интересы немцев на их исконной
территории.
Разрыв с родителями я перенес на удивление легко. Мать часто писала,
звала к себе в гости, я так и не выбрался к ней, и переписка постепенно
усохла до нерегулярных поздравительных открыток. Отец, поселившись в
Германии, вообще замолчал, и только три месяца назад я получил от него
письмо, где он подробно описывал свое новое житье и жаловался на тоску. У
меня даже возникло подозрение, что за границу его вывезли насильно и
принуждением удерживают в капиталистическом аду. К себе он пока не звал,
туманно намекая на такую возможность в дальнейшем. Он считал, что я все еще
работаю в милиции, и, позабыв, который нынче год, спрашивал, не возникло ли
у меня из-за него проблем по службе. Я приколол письмо к зеркалу и каждое
утро любовался красивым конвертом.
Конечно, можно было подсуетиться и тоже рвануть в Германию. Если бы я
продал квартиру, хватило бы и на билеты, и на все остальное. Правда, в
квартире оставалась прописанной моя мать, и я не знал, как тут быть, хотя
она готова была приехать и уладить все формальности. И еще, мне не хотелось
начинать там все с нуля. Особой тяги к загранице я не испытывал, и ехать
туда жить, чтобы мыть тарелки или таскать ящики, я не собирался. Меня
дразнили коммунистом, а мое отчество как нельзя лучше на это намекало.
Визитка упала на пол. Пора было звонить Красильникову. Конечно, можно
было для солидности подождать денек-другой, но я не был уверен, что мое
молчание заставит кого-то нервничать и прибавит мне веса. Теперь была
пятница, а в выходные я неминуемо начал бы дергаться от безделья и сам
нервничать, что мое место могут занять.
Я закурил "беломор" и, прежде чем набрать номер, несколько раз глубоко
затянулся. От крепкого табака закружилась голова.
Дозвониться я смог только через полчаса - номер был непрерывно занят.
Ответил сам Красильников:
- Да! Слушаю вас!
- Здравствуйте. Это Браун.
- А-а, доброе утро, Федор Ильич! Вы решили?
- Да. Я согласен.
- Отлично. Полностью одобряю ваш выбор. Уверен, что разочаровываться
вам не придется. Так... Сегодня у нас пятница? Что ж, отдохните уик-энд, а в