"Джулиан Мэй. Вторжение (Галактическое Содружество-0) " - читать интересную книгу автора

драка. Нам снились одни и те же сны, мы вместе смеялись невысказанным
шуткам. В конце концов мы научились (правда, на примитивном уровне)
телепатически общаться друг с другом. Мы проводили эксперименты:
перекликались на расстоянии, все время увеличивая его, тренировали
ясновидение, играя в прятки и в "холодно-горячо". Двоюродные рты разевали,
когда видели наши фокусы, но считали их всем известными проделками
близнецов. Очень скоро они зареклись играть с нами в карты, зато охотно
пользовались нашими способностями, чтоб отыскать потерянную вещь или вовремя
получить сигнал о приближении взрослых, чтоб те не застукали их за всякими
недозволенными занятиями.
В один из первых школьных дней меня зажал в угол какой-то здоровенный
лоб и под угрозой расправы потребовал деньги на завтраки. Я послал брату
призыв о помощи. Дон ворвался в закуток на школьном дворе, куда затащил меня
обидчик, и, не сказав ни единого слова, лишь излучая принудительные волны
ярости, заставил верзилу, почти вдвое выше его, обратиться в бегство. Мы
стояли рядом, пока не прозвенел звонок, мысленно слившись в братском
объятии. И это часто случалось в детстве, пока мы были самыми близкими
друзьями, но потом, к юности, постепенно сошло на "нет".
В девять лет (по словам того же Дени, мозг в этом возрасте уже
достигает взрослых размеров, а развитие метафункций останавливается, если
искусственно, путем болезненных упражнений не стимулировать их рост) мы с
Доном уже навострились контактировать друг с другом на скрытом модуле. Умели
переговариваться на расстоянии двух-трех километров, и не просто "да-нет", а
вели долгие и порой очень эмоциональные беседы. С ясновидением у нас было
хуже: передача зрительных образов, кроме самых простых, требовала огромной
концентрации усилий. Мы договорились никого и никогда не посвящать в тайны
нашего таланта и всякие метапсихические трюки демонстрировали крайне
осторожно. Нам хотелось быть "нормальными", как все дети, но мы не могли
совсем отказаться от забавных игр и баловались втихомолку, смутно понимая,
что они очень опасны.
В начальных классах мы доводили чопорных монахинь тем, что мысленно
обменивались остротами и в унисон фыркали. Иногда ни с того ни с сего
начинали хором отвечать, а уж о подсказках и говорить нечего. Наконец нас
рассадили по разным классам, но мы и там умудрялись кооперироваться. В школе
Дон и я всегда считались озорниками и разгильдяями; сверстники же называли
нас Чокнутые Близнецы. Думаю, нам хотелось привлечь к себе внимание,
поскольку дома мы были им обделены. И немудрено: дядя Луи, когда не
вкалывал, был пьян, у добросердечной тети Лорен не хватало времени на такую
ораву (после нашего рождения приемные родители заимели ещЕ троих - итого:
своих девять да нас двое).
Став постарше, мы несколько расширили репертуар метафункций. Я первым
научился скрывать свои мысли от брата; в создании умственных заслонов я
всегда брал над ним верх, а его, естественно, бесило, когда я замыкался в
своей раковине, и он устраивал на меня принудительные атаки. Поначалу он
делал это не со зла, а просто из боязни остаться в одиночестве, потом, по
мере упрочения моих барьеров, и его нападки стали более ожесточенными - он
обиделся не на шутку. Пришлось торжественно пообещать, что в случае
необходимости я не стану от него хорониться. На том первая крупная размолвка
была забыта.
Дон любил ради забавы принуждать других; меня такие игры не увлекали, и