"Владимир Максимов. Сага о носорогах " - читать интересную книгу автора

ней - чалма.
- Что вы мне говорите, - запальчиво кипятится он на званом приеме в
честь двух русских писателей-диссидентов, - будто в Советском Союзе кого-то
не печатают! Меня печатают!
И не поймешь, чего больше в этом - глупости или цинизма?
А вот его соотечественник совсем в другом роде. То ли сын, то ли внук
одного из ближайших приятелей дуче. Тощ, благообразен, потасканно опрятен,
словно только что из химчистки. Протягивает сухую клешню для рукопожатия,
скорбно воздевает склеротические очи к потолку, вздыхает ностальгически:
- Не верьте уличным крикунам, Гитлер преступно исказил светлые идеалы
фашизма!
И с обреченным выражением попранной добродетели на восковом лице
направляется мимо меня в зал международного симпозиума по Правам Человека.
Гуманизм, видно, каждый понимает по-своему.

3

Топот, топот, топот. И храп. И слюна с пеной - веером. И теперь уже со
всех сторон. Наступают, ломятся, смыкаясь в кольцо. Причем наши
отечественные экземпляры, словно особи одной породы, как две капли воды
зеркально повторяют здешних. Ничего не поделаешь, естественный, так сказать,
отбор.

4

В прошлом белый генерал. Можно сказать, орел степной, казак лихой, хотя
уже около ста. Дорога у него позади - от Новочеркасска до Феодосии - вся в
виселицах, как в портретных рамах. Но под старость в эмигрантском прозябании
стал истекать охранительным патриотизмом. С атташе из советского посольства
водой не разольешь, так сказать, два столпа великой державы, не мытьем так
катаньем, сбылась голубая мечта: пол-Европы под сапогом у России, знай
наших!
Провожая после скромного застолья дипломата, натасканного в родном
отечестве по сыскной части, умильно шамкает ему вслед вставными челюстями:
- Вот это патриот, растуды твою качель, нашего - казацкого корня, не то
что энти самые босяки, как их, туды-растуды, диссиденты!..
Дай Бог, как говорится, им обоим крепкого здоровья и долгих лет;
глядишь, повезет: из собутыльников в сокамерники попадут, где сольются,
наконец, в совпатриотическом экстазе навсегда.
Киноартист. Режиссер. Лауреат. Деятель. Наследник Станиславского.
Перманентно перед или после запоя. Увешан всеми побрякушками государства, но
жаждет большего, а посему подвизается в отечественном сыске на ролях
"потрясателя основ": работа во всех отношениях хлебная, хотя и требующая
известной изворотливости.
Вещает в Нью-Йорке:
- Мы энтих картеров, которые принимают в своих белых домах каких-то там
диссидентов, интеллигентов, знать не знаем и знать не хочем. - Коронный
киножест: ладонь ребром вперед, локоть плавно в сторону. - Мы артисты и душа
наша за мир и дружбу, взаимовыгодную торговлю и соглашение СОЛТ-два. - В
общем: хинди - руси, бхай-бхай!