"С.В.Максимов. Куль хлеба и его похождения " - читать интересную книгу автора

Глава III Хлеб сеют

Вышел сеятель сеять, - и замерло сердце: что-то будет? На хлеб вся
надежда, да на нем же бед и напастей столько, что и не пересчитать всех.
Бывает на хлеб недород, а затем и голод и на людей голодная смерть. Может
быть полон двор, а может быть корень вон. Может хлеб позябнуть на корню от
ранних морозов; в малоснежную зиму - от лютого холода: намочат осенние дожди
землю, да вдруг сорвется сухой мороз без снегу - зерно обволочется льдом,
как стеклом, - и сопреет, нет ему никакой защиты, не стало ему тепла и
угревы под пушистыми снежными сугробами. Гниет хлеб на корню от обильных
дождей; заливаясь ими, он мало подымается, не доходит зерном. Может, однако,
и подняться, и налиться зерном, да выпадет бешеный град, исколотит солому,
выбьет ее с корнем и повалит гнить на корм свиньям. Нападает летучая мошка,
подбирается ползучий червь и поедает хлеб в зерне и наливах. Как не замирать
сердцу на этот раз? Когда начали сеять озимые, стаскивали ветхого старика с
печи - старинного пахаря. У него голова не держится на плечах, руки не
владеют и зерен в горсти сдержать не могут. Поддержали ему руку одни,
потрясли ее другие:
- Посей ты, дедушко, первую горсточку на твое стариковское счастье, на
наше бездолье. Посей, ради самого истинного Бога!
Вышел пахарь сеять, сделавши все, что велел обычай: благовещенскую
просфорку в сусек клал, где хранится старый хлеб, чтобы нового больше
прибыло; бабы на этот день не вздували нового огня: кто сдержал старый, к
тому просить ходили, а другие и в потемках просидели на полную очистку
совести. Напротив, в великий четверток, когда ходили на стояние слушать
двенадцать евангелий, после последнего не гасили свечей, а несли огонь на
них бережно в кулаке до избы: и ветер свечи не погасил. И вот мелькнула в
сердце пахаря надежда. Припомнился выпавший густыми хлопьями снег на
Крещение, день простоял теплый, значит, хлеб будет темный (то есть густой).
И еще легче стало на сердце. Припомнилось и то, что молились бабы морозу в
великий четверг, чтобы не бил он овса. Припомнился прохожий солдат: заходил
погреться в избу, сказывал, что, когда живал в Польше, видывал там, как в
первый день Рождества садятся старики на полатный столб в черных рубахах и
едят колбасу, и говорил, что это помогает хлебному урожаю. Хотелось было
попробовать сделать так, как указывал солдат, да колбасы взять негде. И
опять сомнение на сердце, и опять мелькает надежда: взойдут хлеба - пошлю
бабу поваляться по жниве, пусть-де отдаст ей силу на пест, на молотило, на
кривое веретено.
Опять же и семена взял хорошие - околоть. Как снял с поля хлеб, так и
околотил снопы о колоду; летело самое крупное зерно, худые на овине
досыхали, да этих совсем не примешивал.
Снова сеятелю припоминается о том, как он на досуге пробовал отобранные
семена, клал их в воду: по верху не плавали, а опускались на дно - значит,
были хороши. Семена все свежие, годовалые, нет ни одного лежалого: с сорными
травами они сумеют сладить - сильны. Примешивал к своим, грешным делом,
горсточки три краденых у соседа: взял их мимоходом, когда раз заходили с ним
в холодную светелку. И свои семена держал в сухом и холодном месте: не
промокали они, не сырели, а стало быть, и не прорастали. Пробовал семена и
на руку, на вес прикидывал: тяжелые были. И бабы то же сказывали. Учили