"Янка Мавр. Амок (Роман в двух частях из времен восстания на Яве в 1926 году)" - читать интересную книгу автора

разговаривали серьезно. Что же, может быть, так и нужно.
И вот над ухом послышались отчетливые слова:
- Ток-эй! Ток-эй! Ток-эй!
Вначале Пип не разобрал, откуда и кто говорит, а когда понял, что это
ящерица, чуть было опять не начал прыгать. Но туземцы успели предупредить
его:
- Не двигайтесь! Сейчас конец!
Восемь раз произнесла ящерица эти слова, а потом как-то удовлетворенно
закряхтела, будто старый дед на печи, и спрыгнула на пол.
- Вот и все! - вздохнул хозяин.
Пип потрогал ухо.
- Не беспокойтесь, - сказал Нонг, - ни вреда, ни следа не останется.
Токэ совсем безвредное мирное животное.
- Благодарю, - буркнул Пип, - сегодня я уже познакомился с двумя вашими
"мирными" животными. Как же я буду здесь ночевать? Посмотрите, что делается!
По стенам, по потолку бегали ящерицы, и так быстро и легко, как по
полу. Горе мухам и комарам, которые попадались им на глаза. Одним броском
ящерицы догоняли и ловили их. Вот и еще одна закуковала в углу, но на этот
раз по-иному: "Гек-ко! Гек-ко!"
Туземцы не видели в этом ничего удивительного. Для них эти звуки
означали то же, что для наших крестьян стрекот сверчков за печью. Маленькие
ящерицы считаются здесь даже желанными квартирантами, и каждый хозяин,
построив новый дом, с нетерпением ожидает, когда в нем поселятся и гекко.
- Они вас больше не тронут, - убеждали Пипа. - Та упала на вас
случайно, да и появилась она со двора. А эти совершенно безвредные.
Лишь после того, как все ушли, Пип вспомнил, что он и сам читал где-то
об этих гекко. Они водятся даже в южной Европе. Ящериц гекко, или гекконов,
насчитывается около пятидесяти пород. И не смешно ли, что все это,
вычитанное из книг, мгновенно вылетело из головы, едва на ухо ему свалился
настоящий геккон!
На следующий день они выехали еще до рассвета. "Кахар-балон" быстро
катился по узкой дороге. Пип, скрючившись, сидел под низким балдахином,
свесив наружу тощие длинные ноги. Нонг примостился впереди, рядом с кучером.
Вскоре местность начала заметно изменяться. Возвышенности делались все
более каменистыми, непригодными для земледелия, низины - все более
болотистыми. Соответственно поредело и население.
К вечеру приехали в Тэнанг. Собственно говоря, тут была лишь одна
улица, но зато широкая, чистая и красивая. По сторонам ее стояли беленькие
домики, где размещались официальные учреждения и магазины. Тут были дом
ассистент-резидента (помощника резидента), и почта, и суд, и казармы для ста
солдат-туземцев. А вокруг в беспорядке лепились хижины яванцев.
Все это как бы пряталось под пальмами, бананами и прочими деревьями. А
далеко на юге виднелись таинственные лесистые горы, куда власть голландцев,
пожалуй, и не достигала.
Пип заехал к ассистент-резиденту ван Дрону. Это был сухой, желтый от
малярии человек лет сорока. До пенсии ему оставалось прослужить в колониях
еще три года, но несмотря на это, ван Дрон уже отправил семью в Голландию и
теперь жил один.
Редко видел он заезжих европейцев и поэтому с большой радостью встретил
Пипа.