"Янка Мавр. Амок (Роман в двух частях из времен восстания на Яве в 1926 году)" - читать интересную книгу автора

нерешительно топтались на месте, не зная, как поступить.
Через несколько минут вышли еще пять человек, а еще минуту спустя...
Гоно!
- Ты?! - разом воскликнули Сагур, Барас и еще некоторые.
Гоно горделиво выпрямился, стукнул себя кулаком в грудь:
- Да, я! Вас это удивляет? Значит, вы не знаете Гоно! Меня недавно
упрекнули, что я чужой, не сын своего народа. Так вот смотрите все: Гоно не
такой, как вы о нем думаете!
- Знаешь ли ты, что идешь на смерть? - спросил Салул.
- Знаю! Я рискую не больше вас всех. А терять мне, кроме собачьей
жизни, нечего.
Эти взволнованные слова произвели впечатление даже на Сагура.
"Кто знает, - подумал он, - может быть, из него и выйдет хороший
товарищ? Бывают такие великие минуты, когда человек становится иным. А
сейчас и есть такая минута..."
Теперь с голландцами осталось только девять верных им туземцев. Видно
было, что чувствовали они себя не очень хорошо: жались в уголок, виновато
прятали глаза.
На корабле готовились к высадке белых. "Саардам" подошел к Кракатау.
Начали грузить лодки. Вот уже стали спускать их.
И в этот момент еще один человек обратился к Салулу:
- И я с вами!
Крик удивления с одной стороны и возмущения с другой вырвался
одновременно из всех ста двадцати грудей:
- Гейс?! Боже! Какой позор! - зашумели голландцы.
- Белый механик? Не ошибка ли это, не обман ли? - вторили им яванцы.
Салул подошел к голландцу, обнял его, расцеловал и, обращаясь к своим,
сказал:
- Товарищи! Я знаю этого человека: хоть он и белый, но наш, а значит,
друг всех угнетенных. Мы здесь таких никогда не видели, а в далекой Европе
их много. Есть даже могучее государство, где живет много миллионов наших
белых братьев.
- Ленин! Совет! Россия! - со всех сторон закричали малайцы.
- Правильно! - засмеялся Салул, а Гейс на ломаном малайском языке
добавил:
- Есть и голландцы, много есть!
- Да здравствуют наши друзья! - загремели голоса.
Еще будучи в Голландии, рабочим, Гейс сочувствовал коммунистам. Однако
позднее, попав на Яву, он неожиданно для себя сам стал "господином": ведь
среди голландцев на Яве нет ни одного простого человека, все только господа!
На каждом шагу Гейс невольно чувствовал превосходство над туземцами и потому
постепенно начал успокаиваться, забывать о своих прежних взглядах.
К малайцам он относился хорошо, никого из них никогда не обманывал, и
даже старался, чем мог, помогать, а это успокаивало его совесть. Порой ему
казалось, что в этой стране, где не нужно ни топлива, ни одежды и где
природа столь богата, людям живется лучше, чем рабочим в Голландии. Лишь
знакомство с Салулом, с которым он незаметно для себя подружился, открыло
Гейсу глаза на настоящее положение угнетенных малайцев и разбудило в нем
прежний революционный дух. А неожиданное восстание на "Саардаме" заставило
принять окончательное решение.