"Янка Мавр. Амок (Роман в двух частях из времен восстания на Яве в 1926 году)" - читать интересную книгу автора

и наверняка есть! - который побежит к господам доносить об этом разговоре,
но те, кто отважился высказывать революционные мысли, все равно решили
присоединиться к своим братьям. Тем более что сейчас белые ничего не могли
им сделать.
- Неужели я должен убить моего брата Салула, чтобы сохранить жизнь
мичману ван Хорку, который притесняет нас всех?
- Мы и не будем его убивать. Но я не верю, что несколько человек могут
освободить всю страну, и поэтому не хочу зря подставлять свою голову под
пулю. Да, мы сочувствуем им, даже готовы помочь чем-нибудь, но так, чтобы
самим не пострадать. Вот если бы все вместе!
- А я считаю, что это просто грабеж. Захотелось Салулу поживиться чужим
добром, самому сделаться господином, вот он и начал.
Это сказал Гоно, лентяй и проныра, всю свою жизнь интересовавшийся
только картами и водкой. От его слов всем сразу стало как-то не по себе,
будто в кубрике появился чужой человек. Разговор оборвался, и все подумали:
"Не он ли предаст нас начальству?"
Тут поднялся Сагур, один из лучших матросов корабля:
- Слушай, Гоно! Твоя собачья душа не знает чести. Шел бы ты лучше на
свое место, к порогу господ. Там ты нужнее, чем здесь, среди нас!
Вокруг одобрительно зашумели, и Гоно понял, что сделал промах: еще
неизвестно, кто возьмет верх. Он начал оправдываться:
- Чего ты взбесился? Я высказал ту же мысль, что и все, кто не хочет
зря лезть в петлю. Разве я не такой же яванец, как вы, и не хочу добра
своему народу?
- Алло, алло! - послышался из машинного отделения голос, который решал
теперь судьбу всех, находившихся под палубой, и моряки пододвинулись поближе
к дверям.
Они услышали, как мичман ван Хорк тотчас откликнулся:
- Что нужно?
- Вот вам последнее предложение, - опять зазвучал из трубы
выразительный голос Салула. - Если вы через пятнадцать минут сдадитесь, мы
всех вас отпустим на свободу. Если же нет, мы оставим на корабле ваших
связанных товарищей, а сами отъедем на лодках и взорвем корабль. Никаких
переговоров больше вести не будем. Ждем ответа ровно через пятнадцать минут!
Голос умолк.
Ван Хорк подошел к рупору и неуверенно сказал:
- Войска ее королевского величества разбойникам не сдаются. Предлагаем
вам самим оставить корабль.
Но ответа не последовало, и все поняли, что время переговоров истекло.
Наступило время действий.
Вихрем понеслись мысли в головах моряков. На протяжении нескольких
минут никто не произнес ни слова, как бы прислушиваясь к самому себе. Но все
думали не о том, сдаться или нет, - даже сам мичман так не думал, - а только
о том, как это лучше сделать.
Туземцы решили, что им надо будет восстать против голландцев, чтобы
заставить их сдаться. Но ведь тогда и их обвинят в бунте! Не лучше ли
подождать, пока белые начнут сами?
А белые матросы боялись идти против мичмана, чтобы и их потом не
обвинили в измене.
Последнее слово, таким образом, осталось за мичманом. Но мог ли он