"Франсуа Мориак. Пустыня любви" - читать интересную книгу автора

пальтишка. Какая неожиданная нежность у этого грубияна! Маленький Ларуссель,
казалось, был тронут и даже улыбался Раймону, а тот, поддавшись внезапной
жестокой прихоти, спросил:
- Скажи, ты ее когда-нибудь видел, эту Марию Кросс?
Залившись краской, Бертран схватил свой ранец и пустился наутек, но
Раймон и не думал его преследовать.
Мария Кросс... Так, значит, это она сейчас пожирает его глазами. Он
представлял ее себе более высокой и более загадочной. Эта маленькая женщина
в сиреневом платье и есть Мария Кросс. Видя, как растерян Раймон, она
почувствовала презрение к себе и смущенно пролепетала:
- Вы не подумайте... Вы только не подумайте...
Она трепетала перед этим судьей, который казался ей ангелоподобным; она
не распознала в нем нечистого отрока, не знала, что весна нередко бывает
сезоном грязи и что этот подросток может ее просто испачкать. Не в силах
вынести презрение, которое виделось ей в глазах мальчика, она едва слышно с
ним попрощалась и обратилась в бегство, но он ее догнал:
- Значит, завтра вечером в том же трамвае?
- Вы этого хотите?
Уходя, она дважды обернулась, а он стоял неподвижно и думал: "Мария
Кросс ко мне неравнодушна". Он повторял и повторял про себя, словно не мог
поверить в свое счастье: "Мария Кросс ко мне неравнодушна".
Раймон жадно вдыхал вечернюю свежесть, как будто в ней заключалась
сущность мироздания и как будто его отныне раскованное тело способно было
всю ее впитать в себя. Мария Кросс к нему неравнодушна... Рассказать об этом
товарищам? Но ведь никто не поверит. Вот уже показалась густая листва
усадьбы, где члены одной семьи жили так же скученно и разрозненно, как миры,
составляющие Млечный Путь. Ах, эта клетка сегодня никак не могла вместить в
себя распиравшую его гордость. Он обошел сад стороной и углубился в сосновый
бор, в отличие от других зеленых насаждений не обнесенный оградой и
прозванный "Береговым лесом". Земля, на которой растянулся Раймон, была
теплей живого тела. Сосновые иголки оставили отпечатки на его ладонях.

Он вошел в столовую, когда отец, разрезая страницы нового журнала,
отвечал на замечание жены:
- Я не читаю, я только просматриваю заглавия.
Казалось, никто не слышал приветствия Раймона, кроме бабушки.
- Ага! Вот и мой постреленок...
И так как он проходил мимо ее кресла, она остановила его и притянула к
себе:
- От тебя пахнет смолой.
- Я был в Береговом лесу.
Она с удовольствием оглядела его и про себя ласково выбранила:
"Озорник!"
Раймон принялся шумно, как собака, хлебать суп.
Какими ничтожными казались ему сейчас все эти люди! Он парил в небесах.
Ближе всех был ему сейчас отец: он знал Марию Кросс, бывал у нее дома,
лечил, видел в постели, прикладывал ухо к ее груди и спине... Мария Кросс!
Мария Кросс! Это имя душило его, как сгусток крови в горле, он ощущал во рту
его нежную солоноватую теплоту, и в конце концов оно горячей волной хлынуло
ему на язык. Он не выдержал: