"Франсуа Мориак. Поцелуй прокаженному" - читать интересную книгу автора

темные бездонные глаза придавали девушке целомудренный вид.
Младенческое лицо, девственно-детские губы - и неожиданно здоровые, как
у парня, руки и затянутые шнуровкой мощные плотные икры. Жан следил за этим
ангелом украдкой, а вот внук Кадетты, тот мог разглядывать Ноэми в упор -
такие красавчики, пусть даже из простонародья, вправе пялить глаза на любых
девушек. Жан едва осмеливался вдыхать потревоженный ее перкалевым платьем
воздух, запах туалетного мыла и чистого белья, когда на обедне, пересекая
неф, она задевала его стул. Вздохнув, Жан надел вчерашнюю (она же
позавчерашняя) рубашку. Его тело было без толку ублажать. Для умывания он
брал кувшин с водой и тазик, такой крошечный, чтобы можно было, не поломав,
открывать крышку комода. В саду под липой Жан молиться не стал, а уткнулся в
газету так, чтобы внук Кадетты не видел его лица. Он еще насвистывал, этот
поганец! С красной гвоздикой за ухом внук Кадетты выглядел расфуфыренным
самцом. Его синие брюки поддерживал ремень. Жан Пелуер люто ненавидел этого
баловня судьбы и сам ужасался своей ненависти. Даже мысль о том, что этот
хлыщ рано или поздно превратится в обрюзгшего крестьянина, не согревала
душу, ведь к тому времени на его место заступит другой - другой, столь же
крепкий, столь же хорошо сложенный парень будет поливать салат, подобно тому
как в воздухе будут порхать другие белые бабочки, как две капли воды похожие
на сегодняшних. "Этим летним утром моя душа еще уродливее моего лица", -
подумал Жан.

Из дома донеслись звуки флейты. Неужели это кюре? Его ежедневный визит
обычно не приходился на эту пору. Как это он не побоялся прийти, зная, что
Фернана Казенава воротит от одного только вида священнослужителя?
Спрятавшись за липой, Жан Пелуер видел, как мимо трусцой пробежал Фернан, -
он всегда бегал перед тем, как сесть за стол. За ним, задыхаясь, трусила его
мать. Крупная, с большими ногами, с лицом старой матроны, она упиралась
подбородком в дебелую грудь. Ни дать ни взять разладившаяся, отслужившая
свое громоздкая машина, послушная воле своего любимца сына: тот словно
нажимал кнопку, пуская в ход заржавленный механизм. Советник соизволил
остановиться и подождать мать, он вытер платком влажный лоб и поправил
соломенную шляпу. Насупленное божество обливалось потом. Металлический
взгляд из-под очков ровным счетом ничего не выражал. Мать расчищала ему
дорогу, обламывая людей, словно ветки. Рассказывали, как однажды она выдала:
"Если Фернан женится, моя сноха долго не протянет". Немудрено, что место
снохи занять так никто и не рискнул, да и какая женщина согласилась бы
кормить и нянчить этого увальня, который привык, чтобы его и на шестом
десятке обслуживали, как младенца? "Затренькал, сволочь", - пробормотал
Фернан, заслышав звон церковного колокола.

Жан проскользнул к столу, когда за ним с салфетками на груди уже
восседали Фернан с матерью. Господин Жером немного припозднился. Он сел
сгорбившись, с виноватым видом, но, окинув быстрым взглядом присутствующих,
не побоялся признаться, что его задержал кюре. На беду хозяев, когда подали
баранью ногу, разразилась гроза. Первый кусок подали Фернану, и тот,
взмахнув вилкой, обернулся к матери. Фелисите понюхала кусок, перевернула и
бросила сквозь зубы: "Пережарено!" И гости разом отодвинули тарелки.
Появилась Кадетта и с затравленным видом принялась, коверкая слова, защищать
свою стряпню, что, впрочем, было излишне, ибо господин советник, сменив гнев