"Франсуа Мориак. Поцелуй прокаженному" - читать интересную книгу автора

обыкновению в нерешительности и не удерживали его, а, наоборот, заставляли
принять решение. Он смотрел на жену жалким взглядом и говорил: "Мне надо
уехать, Ноэми". Ноэми бурно протестовала, но, стоило Жану показать, что он
колеблется, она не пыталась развить свой успех и тут же прекращала разговор.
Господин Жером хотя и цитировал охотно "Двух голубков": "Тягчайшее из зол -
разлука", втайне предвкушал, как он будет жить вдвоем со снохой. И, наконец,
кюре при каждом удобном случае подстегивал Жана. Как мог несчастный
противостоять их нажиму? Впрочем, он и сам в глубине души смирился с
необходимостью отъезда. Если не считать паломничества в Лурд и ночей любви,
проведенных в Аркашоне, он никогда не покидал своего захолустья. В полном
одиночестве окунуться в шумную парижскую жизнь... для Жана это было все
равно что навсегда сгинуть в глубинах океана, с той лишь разницей, что
человеческий океан намного страшнее Атлантического. Но все подталкивали его
к краю пропасти В конце концов отъезд был назначен на вторую неделю февраля.
Ноэми загодя занялась его чемоданом и бельем. Жан еще не уехал, а Ноэми
уже повеселела: к ней вернулся аппетит, разрумянились щеки. Как-то раз Жан
даже увидел в окно первого этажа, как Ноэми бросает снежки во внука Кадетты.
Он ясно отдавал себе отчет, чем объясняется это внезапное возрождение.
Освобождаясь от мужа, Ноэми воскресала к новой жизни, как природа весной.
Жану надо было покинуть свою супругу, чтобы та могла вновь расцвести.

Опустив замызганное окно в вагоне, Жан Пелуер не сводил глаз с платка,
которым махала Ноэми. Как он развевался - символ радости и прощания! В
последнюю неделю Ноэми окружила его деланой лаской и заботой, да так, что
однажды ночью, чувствуя рядом ее жаркое дыхание, он прошептал: "Может, мне
не ехать?" И хотя было темно и у нее в ответ вырвался лишь сдавленный крик,
он, угадав ее страх, ужас, постарался тут же успокоить Ноэми: "Да нет,
пожалуй, поеду". Это было единственный раз, когда Жан показал, что видит ее
насквозь. Ноэми отвернулась к стене, и Жан услышал, как она плачет.
Жан Пелуер смотрел, как мелькают в окне поезда знакомые сосны. Он даже
узнал чащу, где промахнулся, стреляя в вальдшнепа. Железнодорожное полотно
тянулось вдоль дороги, по которой он так часто ездил на своей двуколке. Вот
на краю пустоши в тумане дымки прячется ферма, к ней жмутся небольшая
пекарня, хлев, колодец - Жан знал ее название, знал владельца. Потом уже
другой поезд вез Жана через ланды, где ему еще не приходилось охотиться. В
Лангоне он попрощался с последними соснами, словно с друзьями, которые
проводили его докуда могли и теперь на прощание благословляли его
простертыми ветвями.

X

Жан поселился на набережной Вольтера, в первой же гостинице. По утрам
Жан смотрел, как идет дождь над Сеной, которую он еще не дерзнул пересечь, а
в полдень отправлялся в кафе на Орлеанском вокзале, где клевал носом под шум
поездов, уносивших счастливых путешественников на юго-запад. Поев, Жан не
осмеливался сидеть просто так и заказывал бутылку белого вина, потом две
рюмки ликера, и его стремительный ум уносился в нескончаемую даль.
Судорожные движения, бессвязная речь Жана порой вызывали усмешку у соседей и
официантов, но чаще всего Жана, забившегося между дверным тамбуром и
колонной, просто не замечали. Жан читал газеты от корки до корки, вплоть до