"Франсуа Мориак. Галигай" - читать интересную книгу автора

ливень бескровное маленькое существо. Г-жа Агата выпрямилась и вспомнила,
что ей нужно делать. Внимательно наблюдая за домом, она узнала законы, по
которым текла жизнь Николя во время каникул. В воскресенье, после
возвращения матери с вечерни, он посвящал ей весь остаток дня. Когда была
хорошая погода, он, накинув ей на плечи шаль, закреплявшуюся на груди
старинной брошью, выводил ее из дома и, несколько картинно изображая из себя
примерного сына, гулял с ней по площади, если же шел дождь, они играли в
шашки, сидя возле окна. Значительно реже он читал, стараясь привлечь ее
внимание к тому, что нравилось ему самому. Она прерывала чтение разными
нелепыми замечаниями, пока не раздавалось легкое похрапывание, которое
подсказывало Николя, что дальше лучше читать про себя. Таким образом, по
окончании вечерни Жиль должен будет уступить свое место матери Николя, и
г-жа Агата была уверена, что застанет его у отца. Но сначала нужно было
заскочить домой, сменить платье, туфли, поправить прическу. Она знала, что
безупречный туалет - броня некрасивых. В ее распоряжении оставалось минут
тридцать, поскольку Арман Дюберне ушел в клуб, а Юлия и Мари еще не
вернулись из церкви.
Агата быстро привела себя в порядок, надела серый костюм. Когда она
проходила мимо комнаты г-жи Дюберне, ей показалось, что кто-то стонет, и она
остановилась. Да, это походило на длинный, животный стон роженицы. Она
толкнула дверь: Юлия, не сняв шляпы, туфель и даже перчатки с правой руки,
лежала на боку, поджав ноги. Она быстро одернула юбку, из-под которой
виднелись распухшие ноги в полуспущенных черных чулках, и бросила за кровать
испачканную чем-то темным салфетку.
- У меня давно не было приступа... хотя сейчас мне уже лучше: я приняла
шафранно-опийную настойку... Если бы только не эта тяжесть...
Г-жа Агата взбила подушку и, сдерживая раздражение, сказала:
- На этот раз вы мне подчинитесь! Теперь ваша очередь подчиняться! Вы
обязательно должны сходить к врачу. Вам нужно обследоваться.
Юлия Дюберне лежала с поджатыми губами, упрямо нахмурившись и даже не
пытаясь возразить. Она сжала колени и положила свои маленькие руки, на одной
из которых все еще красовалась перчатка, на живот. Она была по сути
обыкновенной деревенской бабой, одной из тех женщин, встречающихся еще и
поныне, которые предпочитают корчиться в муках, чем позволить мужчине, пусть
даже врачу, осматривать и ощупывать это срамное отверстие, созданное
природой, этот источник всяческих страданий.
- Вы часто прислушиваетесь к моему мнению, мадам, - настаивала Агата,
снимая с нее ботинки, - вы оказываете мне доверие, но только не тогда, когда
дело касается вашего здоровья, вашей жизни. А ведь я вами дорожу.
Г-жа Дюберне приоткрыла один глаз и неожиданно испытующе посмотрела на
нее: а так ли это, действительно ли Агата ее любит? Ведь она - совсем другой
человек, ей, в отличие от Юлии, не нужно принимать во внимание местные
"табели о рангах", не нужно соблюдать разные "табу". Неужели у этой
учительницы, у этой урожденной Камблан, "женщины с мозгами", есть еще и
сердце, способное вместить любовь к матери своей ученицы? Г-жа Дюберне
задержала на мгновение в своей влажной руке сухую худощавую руку.
- Успокойтесь, дорогая Агата, - сказала она, - моя мать страдала такой
же болезнью. И не пользовалась никакими лекарствами, кроме святой лурдской
воды. Болезнь изжила сама себя, и она умерла в восемьдесят четыре года,
гордясь тем, что так ни разу и не позволила подвергнуть себя этим