"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

ослепляла меня: Мари стояла неизмеримо выше своего положения (ох, уж эти
буржуазные понятия о положении; что тут удивительного, что Мари на голову
выше всех дурочек из нашей среды!). Она была очень начитанна для женщины:
в нашей семье дамы обычно читали только романы "Библиотеки легкого
чтения". Особенно меня поражало в ней умение судить обо всем и общее с
моей матерью стремление руководить и даже главенствовать. Приказчик Балеж
без конца твердил:
- Что бы делал хозяин без нее...
В тот день, когда мы встретились под колоннами "Гран-театр", где я
поджидал ее, прячась от дождя, а потом отправились в кафе на углу улицы
Эспри-де-Луа, пропитанное ненавистным мне запахом абсента, она поведала
мне со своей ясной, почти резкой манерой то, что, по ее мнению, я должен
был знать о ней:
- Я уже говорила, я не строю никаких тайных планов на твой счет, это
для меня невозможно, никогда не стану я мечтать о том, о чем мечтают все
девушки, которые любят и любимы...
Ее отец, сборщик налогов из Медока (я припомнил эту историю), бросил
свою жену, стал играть, растратил несколько миллионов; его нашли
повесившимся в каком-то сарае.
Что делать? Что сказать? Я неловко взял Мари за руку, она ее убрала.
Потом твердо продолжала:
- Но я еще не кончила (бесстрастным тоном, словно давала показания в
суде о трагическом происшествии).
Друг родителей устроил ее к Барду.
- Этот друг был одних лет с моим отцом, но знал его с детства. Первое
время он даже был нам предан. Но это оказалось сильнее его, и рано или
поздно я должна была за все расплатиться. Он преследовал меня. Моя мать
закрыла глаза, а я... в те дни мне все было безразлично. Я не представляла
себе, к чему это приведет. Ты будешь удивлен: я понимаю твою мать - не ее
поклонение земле, а ее отвращение к плотской любви. Я благословляю тебя,
именно тебя, за то, что ты не похож на этих скотов, которые меня
преследовали. Даже Балеж! Да, этот горбун. Он хвастает своими победами, и
не без оснований.
Она принадлежала старику! Она согласилась на это! Я не смел поднять
глаза на Мари. Почти шепотом я спросил:
- Кто вас избавил от него?
- Грудная жаба. Он боялся смерти.
Может быть, она плакала, я не видел ее глаз. Я чувствовал только
неловкость, я был шокирован. Я проговорил принужденно:
- Не плачьте.
- Я плачу не о том, что произошло тогда, а оттого, что вы сказали мне
"вы".
- О! Это нечаянно. Послушай, Мари, теперь я понимаю, почему ты выбрала
меня. Тебя, девочку, отдали в жертву скотам, ты вырвалась от них, но в
душе навсегда сохранишь страх перед ними.
Она не ответила, она хотела еще что-то сказать, я это чувствовал. После
довольно долгого молчания она решилась:
- И еще меня тревожит то, что ты христианин. Ален, могу ли я оторвать
тебя от того, с чем связана вся твоя жизнь?
Я повторил: "Моя жизнь?" Эти слова поразили меня. Но поразила меня не