"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

Я был защищен от нее и вместе с тем мог наслаждаться ею, как будто
видеть ее в волшебном полумраке книжной лавки уже само по себе было для
меня наслаждением. Тут не вставала передо мной ни одна из тех гнусных
проблем внешнего мира, которые я, разумеется, не в силах был разрешить.
Такое положение могло бы длиться вечно, хотя бы потому, что Мари сама
его приняла; оно отвечало тому образу, который она создала в сердце своем,
тому моему свойству, которое она называла noli me tangere [Не тронь меня
(лат.)]. Если бы не случайная встреча... Но не верю в случай, а
совпадения, пожалуй, доказывают, что в нашей жизни и в самом деле все
предопределено.
Хотя душой книготорговли Барда была Мари, хозяин и Балеж не одобряли
того, что она разрешает многим клиентам, а я был в числе постоянных,
рыться в книгах, которых они не покупали.
Благодаря ей книжная лавка приобрела облик описанной в романе Анатоля
Франса "Под вязами" книготорговли Пайо, где господин Бержере каждый день
встречался со своими друзьями. Мари рассказала, что ей пришлось особенно
горячо защищать меня и еще одного молодого учителя из Таланского лицея,
который проводит у Барда все вечера по четвергам, в единственный свой
свободный день. Как раз в этот день я никогда не появлялся у Барда: по
четвергам книжная лавка была набита битком.
- Он такой же нелюдим, как вы, он ни с кем не знаком...
- Но он знаком с вами, - возразил я не без досады.
Моя досада вызвала у нее улыбку, она решила, что я ревную.
Было ли это так? Во всяком случае, я почувствовал ревность, едва лишь
напустил на себя страдальческий вид: я полагал, что влюбляются
механически, так же как, согласно Паскалю, становятся истинно верующими.
Меня беспокоил возраст неизвестного соперника. Он был на несколько лет
старше меня. Он внушал ей жалость полным своим одиночеством и безнадежной
горечью, которая проскальзывала в его речах, казалось, в юности он пережил
какое-то непоправимое несчастье. Она говорила о нем с сочувствием,
возраставшим по мере того, как возрастало мое огорчение, на сей раз
непритворное; я действительно был огорчен, и вскоре Мари не выдержала.
Мы были с ней одни, скрытые от чужих глаз полкой с подержанными
книгами. Впервые она взяла мою руку и удержала ее в своей.
- Подумать только, - сказала она, - я даже не знаю, как вас зовут. Я
знаю лишь первую букву, я видела инициалы на вашем портфеле. Какие же
имена начинаются на А?.. Вас ведь зовут не Артур, не Адольф? А может,
Август? Или Августин?
Я почти коснулся губами ее маленького ушка. "Ален..." - прошептал я,
словно речь шла о величайшей тайне, и она повторила: "Ален", будто боялась
забыть. Я спросил:
- А как вы меня называли, когда думали обо мне?
- Никак не называла. В те дни, когда вы не приходили, думала: "Сегодня
ангел не пришел..."
- Ах, - вздохнул я, - и вы тоже?
Я вспомнил те сумерки в Мальтаверне, когда Симон сказал мне: "Вы -
ангел". Да, я подумал о нем именно в тот момент, когда он вот-вот должен
был снова возникнуть в моей жизни! Мне самому это кажется настолько
странным, что я подозреваю, уж не придумал ли я, сам того не сознавая, эту
историю и так складно ее построил? Но нет, все произошло именно так.